— Принеси-ка сюда книгу.
Тогда Макаръ увидѣлъ, что попъ Иванъ служитъ у Тойона суруксутомъ (писаремъ), и очень осердился, что тотъ по-пріятельски не сказалъ ему объ этомъ раньше.
Попъ Иванъ принесъ большую книгу, развернулъ ее и сталъ читать.
— Загляни-ка,—сказалъ старый Тойонъ,—сколько жердей?
Попъ Иванъ посмотрѣлъ и сказалъ съ прискорбіемъ:
— Онъ прибавилъ цѣлыхъ тринадцать тысячъ.
— Вретъ онъ!—крикнулъ Макаръ запальчиво.—Онъ, вѣрно, ошибся, потому что онъ пьяница и умеръ нехорошею смертью!
— Замолчи ты!—сказалъ старый Тойонъ.—Бралъ ли онъ съ тебя лишнее за крестины или за свадьбы? Вымогалъ ли онъ ругу?
— Что̀ говорить напрасно!—отвѣтилъ Макаръ.
— Вотъ видишь,—сказалъ Тойонъ,—я знаю и самъ, что онъ любилъ выпить…
И старый Тойонъ осердился.
— Читай теперь его грѣхи по книгѣ, потому что онъ обманщикъ, и я ему не вѣрю,—сказалъ онъ попу Ивану.
А между тѣмъ, работники кинули на золотую чашку Макаровы жерди, и его дрова, и его пахоту, и всю его работу. И всего оказалось такъ много, что золотая чашка вѣсовъ опустилась, а деревянная поднялась высоко, высоко, и ее нельзя было достать руками, и молодые божьи работники взлетѣли на своихъ крыльяхъ, и цѣлая сотня тянула ее веревками внизъ.
Тяжела была работа чалганца!
А попъ Иванъ сталъ вычитывать обманы, и оказалось, что обмановъ было—двадцать одна тысяча девятьсотъ тридцать три обмана; и попъ сталъ высчитывать, сколько Макаръ выпилъ бутылокъ водки, и оказалось четыреста бутылокъ,—и попъ читалъ далѣе, а Макаръ видѣлъ, что деревянная чашка вѣсовъ перетягиваетъ золотую, и что она опускается уже въ яму, и пока попъ читалъ, она все опускалась.
Тогда Макаръ подумалъ про себя, что дѣло его плохо и, подойдя къ вѣсамъ, попытался незамѣтно поддержать чашку ногою. Но одинъ изъ работниковъ увидѣлъ это, и у нихъ вышелъ шумъ.
— Что тамъ такое?—спросилъ старый Тойонъ.
— Да вотъ онъ хотѣлъ поддержать вѣсы ногою,—отвѣтилъ работникъ.
Тогда Тойонъ гнѣвно обратился къ Макару и сказалъ:
— Вижу, что ты обманщикъ, лѣнивецъ и пьяница… И за
