косяки, по которымъ вьется плющъ... Пахнетъ геранью и карболкой. Стѣнные часики тикаютъ робко, точно конфузясь передъ постороннимъ мужчиной.
— Я готова-съ! — говоритъ Марья Петровна, входя минутъ черезъ пять въ залу, уже одѣтая, умытая и бодрая. — Поѣдемте-съ!
— Да, надо спѣшить... — говоритъ Кирьяковъ. — Между прочимъ, не лишній вопросъ: сколько вы возьмете за труды?
— Я, право, не знаю... — конфузливо улыбается Марья Петровна. — Сколько дадите...
— Нѣтъ, я этого не люблю, — говорить Кирьяковъ, холодно и неподвижно глядя на акушерку. — Договоръ лучше денегъ. Мнѣ не нужно вашего, вамъ не нужно моего. Во избѣжаніе недоразумѣній, намъ разумнѣе уговориться заранѣе.
— Я, право, не знаю... Опредѣленной цѣны нѣтъ.
— Я самъ тружусь и привыкъ цѣнить чужой трудъ. Несправедливости я не люблю. Для меня одинаково будетъ неприятно, если я вамъ не доплачу, или если вы съ меня потребуете лишнее, а потому я настаиваю на томъ, чтобы вы назвали вашу цѣну.
— Вѣдь цѣны разныя бываютъ!
— Гм!.. Въ виду вашихъ колебаній, которыя мнѣ непонятны, я самъ долженъ назначить цѣну. Дать вамъ я могу два рубля.
— Что вы, помилуйте! — говоритъ Марья Петровна, краснѣя и пятясь назадъ. — Мнѣ даже совѣстно... Чѣмъ два рубля брать, такъ я ужъ лучше даромъ. Извольте, за пять рублей...
— Два рубля, ни копейки больше. Вашего мнѣ не нужно, но и лишнее платить я не намѣренъ.
— Какъ вамъ угодно-съ, но за два рубля я не поѣду...
— Но по закону вы не имѣете права отказываться.
— Извольте, я задаромъ поѣду.
— Даромъ я не хочу. Каждый трудъ долженъ быть вознаграждаемъ. Я самъ тружусь и понимаю.
— За два рубля не поѣду-съ... — кротко заявляетъ Марья Петровна. — Извольте, задаромъ...
— Въ такомъ случаѣ, очень жалѣю, что напрасно обезпокоилъ... Честь имѣю кланяться.
— Какіе вы, право... — говоритъ акушерка, провожая
косяки, по которым вьется плющ... Пахнет геранью и карболкой. Стенные часики тикают робко, точно конфузясь перед посторонним мужчиной.
— Я готова-с! — говорит Марья Петровна, входя минут через пять в залу, уже одетая, умытая и бодрая. — Поедемте-с!
— Да, надо спешить... — говорит Кирьяков. — Между прочим, не лишний вопрос: сколько вы возьмете за труды?
— Я, право, не знаю... — конфузливо улыбается Марья Петровна. — Сколько дадите...
— Нет, я этого не люблю, — говорить Кирьяков, холодно и неподвижно глядя на акушерку. — Договор лучше денег. Мне не нужно вашего, вам не нужно моего. Во избежание недоразумений, нам разумнее уговориться заранее.
— Я, право, не знаю... Определенной цены нет.
— Я сам тружусь и привык ценить чужой труд. Несправедливости я не люблю. Для меня одинаково будет неприятно, если я вам не доплачу, или если вы с меня потребуете лишнее, а потому я настаиваю на том, чтобы вы назвали вашу цену.
— Ведь цены разные бывают!
— Гм!.. В виду ваших колебаний, которые мне непонятны, я сам должен назначить цену. Дать вам я могу два рубля.
— Что вы, помилуйте! — говорит Марья Петровна, краснея и пятясь назад. — Мне даже совестно... Чем два рубля брать, так я уж лучше даром. Извольте, за пять рублей...
— Два рубля, ни копейки больше. Вашего мне не нужно, но и лишнее платить я не намерен.
— Как вам угодно-с, но за два рубля я не поеду...
— Но по закону вы не имеете права отказываться.
— Извольте, я задаром поеду.
— Даром я не хочу. Каждый труд должен быть вознаграждаем. Я сам тружусь и понимаю.
— За два рубля не поеду-с... — кротко заявляет Марья Петровна. — Извольте, задаром...
— В таком случае, очень жалею, что напрасно обеспокоил... Честь имею кланяться.
— Какие вы, право... — говорит акушерка, провожая
