страшно, что душа Гриши наполняется чувствомъ наслажденія и онъ начинаетъ хохотать.
— Пойдемъ! Пойдемъ! — кричить онъ человѣку со свѣтлыми пуговицами, дергая его за фалду.
— Куда пойдемъ? — спрашиваетъ человѣкъ.
— Пойдемъ! — настаиваетъ Гриша.
Ему хочется сказать, что не дурно бы также прихватить съ собой папу, маму и кошку, но языкъ говоритъ совсѣмъ не то, что нужно.
Немного погодя, нянька сворачиваетъ съ бульвара и вводитъ Гришу въ большой дворъ, гдѣ есть еще снѣгъ. И человѣкъ со свѣтлыми пуговицами тоже идетъ за ними. Минуютъ старательно снѣговыя глыбы и лужи, потомъ по грязной, темной лѣстницѣ входятъ въ комнату. Тутъ много дыма, пахнетъ жаркимъ, и какая-то женщина стоитъ около печки и жаритъ котлеты. Кухарка н нянька цѣлуются и вмѣстѣ съ человѣкомъ садятся на скамью и начинаютъ говорить тихо. Гришѣ, окутанному, становится невыносимо жарко и душно.
«Отчего бы это?» — думаетъ онъ, оглядываясь.
Видитъ онъ темный потолокъ, ухватъ съ двумя рогами, печку, которая глядитъ большимъ, чернымъ дупломъ...
— Ма-а-ма! — тянетъ онъ.
— Ну, ну, ну! — кричитъ нянька. — Подождешь!
Кухарка ставитъ на столъ бутылку, двѣ рюмки и пирогъ. Двѣ женщины и человѣкъ со свѣтлыми пуговицами чокаются и пьютъ по нѣскольку разъ, и человѣкъ обнимаетъ то няньку, то кухарку. И потомъ всѣ трое начинаютъ тихо пѣть.
Гриша тянется къ пирогу, и ему даютъ кусочекъ. Онъ ѣстъ и глядитъ, какъ пьетъ нянька... Ему тоже хочется выпить.
— Дай! Няня, дай! — проситъ онъ.
Кухарка даетъ ему отхлебнуть изъ своей рюмки. Онъ таращитъ глаза, морщится, кашляетъ и долго потомъ машетъ руками, а кухарка глядитъ на него и смѣется.
Вернувшись домой, Гриша начинаетъ разсказывать мамѣ, стѣнамъ и кровати, гдѣ онъ былъ н что видѣлъ. Говоритъ онъ не столько языкомъ, сколько лицомъ и руками. Показываетъ онъ, какъ блеститъ солнце, какъ бѣгаютъ лошади, какъ глядитъ страшная печь и какъ пьетъ кухарка...
страшно, что душа Гриши наполняется чувством наслаждения и он начинает хохотать.
— Пойдем! Пойдем! — кричит он человеку со светлыми пуговицами, дергая его за фалду.
— Куда пойдем? — спрашивает человек.
— Пойдем! — настаивает Гриша.
Ему хочется сказать, что недурно бы также прихватить с собой папу, маму и кошку, но язык говорит совсем не то, что нужно.
Немного погодя, нянька сворачивает с бульвара и вводит Гришу в большой двор, где есть еще снег. И человек со светлыми пуговицами тоже идет за ними. Минуют старательно снеговые глыбы и лужи, потом по грязной, темной лестнице входят в комнату. Тут много дыма, пахнет жарким, и какая-то женщина стоит около печки и жарит котлеты. Кухарка н нянька целуются и вместе с человеком садятся на скамью и начинают говорить тихо. Грише, окутанному, становится невыносимо жарко и душно.
«Отчего бы это?» — думает он, оглядываясь.
Видит он темный потолок, ухват с двумя рогами, печку, которая глядит большим, черным дуплом...
— Ма-а-ма! — тянет он.
— Ну, ну, ну! — кричит нянька. — Подождешь!
Кухарка ставит на стол бутылку, две рюмки и пирог. Две женщины и человек со светлыми пуговицами чокаются и пьют по нескольку раз, и человек обнимает то няньку, то кухарку. И потом все трое начинают тихо петь.
Гриша тянется к пирогу, и ему дают кусочек. Он ест и глядит, как пьет нянька... Ему тоже хочется выпить.
— Дай! Няня, дай! — просит он.
Кухарка дает ему отхлебнуть из своей рюмки. Он таращит глаза, морщится, кашляет и долго потом машет руками, а кухарка глядит на него и смеется.
Вернувшись домой, Гриша начинает рассказывать маме, стенам и кровати, где он был н что видел. Говорит он не столько языком, сколько лицом и руками. Показывает он, как блестит солнце, как бегают лошади, как глядит страшная печь и как пьет кухарка...
