ваетъ банты у своихъ башмаковъ въ знакъ того, что онъ не намѣренъ отступить ни на шагъ отъ своей позиціи, и послѣ которыхъ маркизъ, проткнувши насквозь графа, извиняется, что сдѣлалъ отверстіе въ его прекрасномъ новомъ камзолѣ; кошельки, наполненные золотомъ, небрежно разбрасываемые налѣво и направо главными героями, любовныя приключенія и остроты Генриха IV,—словомъ, весь этотъ пряный, въ золотѣ и кружевахъ, героизмъ прошедшихъ столѣтій французской исторіи. Въ обыденной жизни она, наоборотъ, трезва умомъ, насмѣшлива, практична и цинично-зла. По отношенію къ другимъ дѣвицамъ заведенія она занимаетъ такое же мѣсто, какое въ закрытыхъ учебныхъ заведеніяхъ принадлежитъ первому силачу, второгоднику, первой красавицѣ въ классѣ—тиранствующей и обожаемой. Она высокая, худая брюнетка, съ прекрасными карими, горящими глазами, маленькимъ гордымъ ртомъ, усиками на верхней губѣ и со смуглымъ, нездоровымъ румянцемъ на щекахъ.
Не выпуская изо рта папироски и щурясь отъ дыма, она то и дѣло переворачиваетъ страницы намусленнымъ пальцемъ. Ноги у ней до колѣнъ голыя, огромныя ступни самой вульгарной формы: ниже большихъ пальцевъ рѣзко вдаются внутрь острые, некрасивые, неправильные желваки.
Здѣсь же, положивъ ногу, на ногу, немного согнувшись, съ шитьемъ въ рукахъ, сидитъ Тамара, тихая, уютная, хорошенькая дѣвушка, слегка рыжеватая, съ тѣмъ темнымъ и блестящимъ оттѣнкомъ волосъ, который бываетъ у лисы зимою на хребтѣ. Настоящее ея имя Гликерія, или Лукерія по-простонародному. Но это уже давнишній обычай домовъ терпимости замѣнять грубыя имена Матренъ, Агаѳій, Сиклитиній звучными, преимущественно экзотическими именами. Тамара когда-то была монахиней или, можетъ-быть, только послушницей въ монастырѣ, и до
