доръ вверху, и бѣлое сверканье многограннаго рефлектора лампы, и зеленыя стѣны сѣней, расписанныя швейцарскими пейзажами. До самаго утра сотни и тысячи мужчинъ подымаются и спускаются по этимъ лѣстннцамъ. Здѣсь бываютъ всѣ: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущіе искусственныхъ возбужденій, и мальчики—кадеты и гимназисты—почти дѣти; бородатые отцы семействъ, почтенные столпы общества въ золотыхъ очкахъ, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессора съ громкими именами, и воры, и убійцы, и либеральные адвокаты, и строгіе блюстители нравственности—педагоги, и передовые писатели—авторы горячихъ, страстныхъ статей о женскомъ равноправіи, и сыщики, и шпіоны, и бѣглые каторжники, и офицеры, и студенты, и соціалъ-демократы, и анархисты, и наемные патріоты; застѣнчивые и наглые, больные и здоровые, познающіе впервые женщину и старые развратники, истрепанные всѣми видами порока, ясноглазые красавцы и уроды, злобно исковерканные природой, глухонѣмые, слѣпые, безносые, съ дряблыми, отвислыми тѣлами, съ зловоннымъ дыханіемъ, плѣшивые, трясущіеся, покрытые паразитами—брюхатыя, гемороидальныя обезьяны. Приходятъ свободно и просто, какъ въ ресторанъ или на вокзалъ, сидятъ, курятъ, пьютъ, судорожно притворяются веселыми, танцуютъ, выдѣлывая гнусныя тѣлодвиженія. Иногда внимательно и долго, иногда съ грубой поспѣшностью выбираютъ любую женщину и знаютъ напередъ, что никогда не встрѣтятъ отказа. Нетерпѣливо платятъ впередъ деньги и на публичной кровати, еще не остывшей отъ тѣла предшественника, совершаютъ безцѣльно самое великое и прекрасное изъ міровыхъ таинствъ—таинство зарожденія новой жизни. И женщины съ равнодушной готовностью, съ однообразными словами, съ заученными профессіональными движеніями удовлетворяютъ, какъ машины, ихъ же-
