уханіи, заставляющемъ раздуваться ноздри и губы улыбаться. Такъ пахнетъ бѣлая акація.
Однако на другой день совсѣмъ другое впечатлѣніе. Вы чувствуете, что весь городъ, благодаря какой-то модѣ, продушенъ тѣми сладкими, терпкими, крѣпкими, теперешними духами, отъ которыхъ хочется чихать и отъ которыхъ, въ самомъ дѣлѣ, чихаютъ и вертятъ носомъ собаки. На слѣдующій день пахнетъ уже не духами, а противными, дешевыми, пахучими конфетами, или тѣмъ ужаснымъ душистымъ мыломъ, запахъ котораго на рукахъ не вывѣтривается въ теченіе сутокъ. Еще черезъ день вы начинаете злостно ненавидѣть бѣлую акацію. Ея бѣлыя, висячія гроздья повсюду: въ садахъ, на улицахъ, въ паркахъ и въ ресторанахъ на столикахъ, онѣ вплетены въ гривы извозчичьихъ лошадей, воткнуты въ петлички мужчинъ и въ волосы женщинъ, украшаютъ вагоны трамваевъ и конокъ, привязаны къ собачьимъ ошейникамъ.
Нѣтъ нигдѣ спасенія отъ этого одуряющаго цвѣтка, и весь городъ на нѣсколько недѣль охваченъ повальнымъ безуміемъ, одержимъ какой-то чудовищной эпидеміей любовной горячки. Таково весеннее свойство этого дьявольскаго растенія. Влюблены положительно всѣ: люди, животныя, деревья, травы и даже, кажется, неодушевленные предметы, влюблены старики, старухи и дѣти, гласные думы, хлѣбные маклеры, бурженники и лапетутники (двѣ загадочныя профессіи, извѣстныя только Одессѣ), гимназисты приготовительнаго класса, телеграфныя барышни, городовые, горничныя, приказчики, биржевые зайцы, булочники, капитаны кораблей, рестораторы, газетчики и даже педагоги. Какая-то неизслѣдованная зараза, какой-то таинственный микробъ заключенъ въ ароматѣ бѣлой акаціи.
На коренныхъ обывателей эта болѣзнь дѣйствуетъ
ухании, заставляющем раздуваться ноздри и губы улыбаться. Так пахнет белая акация.
Однако на другой день совсем другое впечатление. Вы чувствуете, что весь город, благодаря какой-то моде, продушен теми сладкими, терпкими, крепкими, теперешними духами, от которых хочется чихать и от которых, в самом деле, чихают и вертят носом собаки. На следующий день пахнет уже не духами, а противными, дешевыми, пахучими конфетами, или тем ужасным душистым мылом, запах которого на руках не выветривается в течение суток. Еще через день вы начинаете злостно ненавидеть белую акацию. Ее белые, висячия гроздья повсюду: в садах, на улицах, в парках и в ресторанах на столиках, они вплетены в гривы извозчичьих лошадей, воткнуты в петлички мужчин и в волосы женщин, украшают вагоны трамваев и конок, привязаны к собачьим ошейникам.
Нет нигде спасения от этого одуряющего цветка, и весь город на несколько недель охвачен повальным безумием, одержим какой-то чудовищной эпидемией любовной горячки. Таково весеннее свойство этого дьявольского растения. Влюблены положительно все: люди, животные, деревья, травы и даже, кажется, неодушевленные предметы, влюблены старики, старухи и дети, гласные думы, хлебные маклеры, бурженники и лапетутники (две загадочные профессии, известные только Одессе), гимназисты приготовительного класса, телеграфные барышни, городовые, горничные, приказчики, биржевые зайцы, булочники, капитаны кораблей, рестораторы, газетчики и даже педагоги. Какая-то неисследованная зараза, какой-то таинственный микроб заключен в аромате белой акации.
На коренных обывателей эта болезнь действует
