сяцъ опять въ полкъ, да еще съ позоромъ, съ трескомъ. И это изъ-за какого-то поганаго пятна… О, чортъ!
— Какое пятно, Коля? Я ничего не понимаю.
Она сѣла на ручку кресла и обвила рукой шею Алмазова. Онъ не сопротивлялся, но продолжалъ смотрѣть въ уголъ съ обиженнымъ выраженіемъ.
— Какое же пятно, Коля? — спросила она еще разъ.
— Ахъ, ну, обыкновенное пятно, зеленой краской. Ты вѣдь знаешь, я вчера до трехъ часовъ не ложился, нужно было окончить. Планъ прекрасно вычерченъ и иллюминованъ. Это всѣ говорятъ. Ну, засидѣлся я вчера, усталъ, руки начали дрожать — и посадилъ пятно… Да еще густое такое пятно… жирное. Сталъ подчищать и еще больше размазалъ. Думалъ я, думалъ, что̀ теперь изъ него сдѣлать, да и рѣшилъ кучу деревьевъ на томъ мѣстѣ изобразить… Очень удачно вышло, и разобрать нельзя, что пятно было. Приношу нынче профессору. «Такъ, такъ, н-да. А откуда у васъ здѣсь, поручикъ, кусты взялись?» Мнѣ бы нужно было такъ и разсказать, какъ все было. Ну, можетъ-быть, засмѣялся бы только… Впрочемъ, нѣтъ, не разсмѣется, — аккуратный такой нѣмецъ, педантъ. Я и говорю ему: «Здѣсь, дѣйствительно, кусты растутъ». А онъ говоритъ: «Нѣтъ, я эту мѣстность знаю, какъ свои пять пальцевъ, и здѣсь кустовъ быть не можетъ». Слово за слово, у насъ съ нимъ завязался крупный разговоръ. А тутъ еще много нашихъ офицеровъ было. «Если вы такъ утверждаете, говоритъ, что на этой сѣдловинѣ есть кусты, то извольте завтра же ѣхать туда со мной верхомъ… Я вамъ докажу, что вы или небрежно работали, или счертили прямо съ трехверстной карты»…
— Но почему же онъ такъ увѣренно говоритъ, что тамъ нѣтъ кустовъ?
— Ахъ, Господи, почему? Какіе ты, ей-Богу, дѣтскіе
сяц опять в полк, да еще с позором, с треском. И это из-за какого-то поганого пятна… О, черт!
— Какое пятно, Коля? Я ничего не понимаю.
Она села на ручку кресла и обвила рукой шею Алмазова. Он не сопротивлялся, но продолжал смотреть в угол с обиженным выражением.
— Какое же пятно, Коля? — спросила она еще раз.
— Ах, ну, обыкновенное пятно, зеленой краской. Ты ведь знаешь, я вчера до трех часов не ложился, нужно было окончить. План прекрасно вычерчен и иллюминован. Это все говорят. Ну, засиделся я вчера, устал, руки начали дрожать — и посадил пятно… Да еще густое такое пятно… жирное. Стал подчищать и еще больше размазал. Думал я, думал, что теперь из него сделать, да и решил кучу деревьев на том месте изобразить… Очень удачно вышло, и разобрать нельзя, что пятно было. Приношу нынче профессору. «Так, так, н-да. А откуда у вас здесь, поручик, кусты взялись?» Мне бы нужно было так и рассказать, как все было. Ну, может быть, засмеялся бы только… Впрочем, нет, не рассмеется, — аккуратный такой немец, педант. Я и говорю ему: «Здесь действительно кусты растут». А он говорит: «Нет, я эту местность знаю, как свои пять пальцев, и здесь кустов быть не может». Слово за слово, у нас с ним завязался крупный разговор. А тут еще много наших офицеров было. «Если вы так утверждаете, говорит, что на этой седловине есть кусты, то извольте завтра же ехать туда со мной верхом… Я вам докажу, что вы или небрежно работали, или счертили прямо с трехверстной карты…»
— Но почему же он так уверенно говорит, что там нет кустов?
— Ах, господи, почему? Какие ты, ей-богу, детские
