Мальчикъ пришелъ въ себя только у источника, у того самаго, гдѣ наканунѣ днемъ они съ дѣдушкой завтракали. Препавши вмѣстѣ ртами къ холодному водоему, собака и человѣкъ долго и жадно глотали свѣжую, вкусную воду. Они отталкивали другъ друга, приподнимали на минуту кверху головы, чтобы перевести духъ, причемъ съ ихъ губъ звонко капала вода, и опять съ новой жаждой приникали къ водоему, не будучи въ силахъ отъ него оторваться. И когда они наконецъ отвалились отъ источника и пошли дальше, то вода плескалась и булькала въ ихъ переполненныхъ животахъ. Опасность миновала, всѣ ужасы этой ночи прошли безъ слѣда, и имъ обоимъ весело и легко было итти по бѣлой дорогѣ, ярко освѣщенной луной, между темными кустарниками, отъ которыхъ уже тянуло утренней сыростью и сладкимъ запахомъ освѣженнаго листа.
Въ кофейной «Ылдызъ» Ибрагимъ встрѣтилъ мальчика съ укоризненнымъ шопотомъ:
— И сто ти се сляесься, малцукь? Сто ти се сляесься? Вай-вай-вай, нехоросо…
Сергѣй не хотѣлъ будить дѣдушку, но это сдѣлалъ за него Арто. Онъ въ одно мгновеніе отыскалъ старика среди груды валявшихся на полу тѣлъ и, прежде чѣмъ тотъ успѣлъ опомниться, облизалъ ему съ радостнымъ визгомъ щеки, глаза, носъ и ротъ. Дѣдушка проснулся, увидѣлъ на шеѣ пуделя веревку, увидѣлъ лежащаго рядомъ съ собой, покрытаго пылью мальчика, а понялъ все. Онъ обратился-было къ Сергѣю за разъясненіями, но не могъ ничего добиться. Мальчикъ уже спалъ, разметавъ въ стороны руки и широко раскрывъ ротъ.
