ласково въ то же время.—Къ чорту пачпортъ, пойдемъ! Не ночевать же намъ на большой дорогѣ.
— Милый ты мой, родной,—приговаривалъ, трясясь всѣмъ тѣломъ, старикъ.—Собачка-то ужъ очень затѣйная… Артошенька-то нашъ… Другой такой не будетъ у насъ…
— Ладно, ладно… Вставай,—распоряжался Сергѣй.—Дай я тебя отъ пыли-то очищу. Совсѣмъ ты у меня раскисъ, дѣдушка.
Въ этотъ день артисты больше не работали. Несмотря на свой юный возрастъ, Сергѣй хорошо понималъ все роковое значеніе этого страшнаго слова «пачпортъ». Поэтому онъ не настаивалъ больше ни на дальнѣйшихъ розыскахъ Арто, ни на мировомъ, ни на другихъ рѣшительныхъ мѣрахъ. Но, пока онъ шелъ рядомъ съ дѣдушкой до ночлега, съ лица его не сходило новое, упрямое и сосредоточенное выраженіе, точно онъ задумалъ про себя что-то чрезвычайно серьезное и большое.
Не сговариваясь, но, очевидно, по одному и тому же тайному побужденію, они нарочно сдѣлали значительный крюкъ, чтобы еще разъ пройти мимо «Дружбы». Передъ воротами они задержались немного, въ смутной надеждѣ увидѣть Арто или хоть услышать издали его лай.
Но рѣзныя ворота великолѣпной дачи были плотно закрыты, и въ тѣнистомъ саду подъ стройными, печальными кипарисами стояла важная, невозмутимая, торжественная тишина.
— Гос-спо-да!—шипящимъ голосомъ произнесъ старикъ, вкладывая въ это слово всю ѣдкую горечь, переполнявшую его сердце.
— Будетъ тебѣ, пойдемъ,—сурово приказалъ мальчикъ и потянулъ своего спутника за рукавъ.
— Сереженька, можетъ, убѣжитъ отъ нихъ еще Ар-
