— Что̀ же намъ теперь дѣлать, Сереженька? А? Дѣлать-то намъ что̀ теперь?—спрашивалъ старикъ, качаясь взадъ и впередъ и безпомощно всхлипывая.
— Что̀ дѣлать, что̀ дѣлать!—сердито передразнилъ его Сергѣй.—Вставай, дѣдушка Лодыжкинъ, пойдемъ!..
— Пойдемъ,—уныло и покорно повторилъ старикъ, подымаясь съ земли.—Ну что̀ жъ, пойдемъ, Сереженька!
Вышедшій изъ терпѣнія Сергѣй закричалъ на старика, какъ на маленькаго:
— Будетъ тебѣ, старикъ, дурака-то валять. Гдѣ это видано всамдѣлѣ, чтобы чужихъ собакъ заманивать? Чего ты глазами на меня хлопаешь? Не правду я говорю? Прямо придемъ и скажемъ: «Подавай назадъ собаку!» А нѣтъ—къ мировому, вотъ и весь сказъ.
— Къ мировому… да… конечно… Это вѣрно, къ мировому…—съ безсмысленной, горькой улыбкой повторялъ Лодыжкинъ. Но глаза его неловко и конфузливо забѣгали.—Къ мировому… да… Только вотъ что̀, Сереженька… не выходитъ это дѣло… чтобы къ мировому…
— Какъ это не выходитъ? Законъ одинъ для всѣхъ. Чего имъ въ зубы смотрѣть?—нетерпѣливо перебилъ мальчикъ.
— А ты, Сережа, не того… не сердись на меня. Собаку-то намъ съ тобой не вернутъ.—Дѣдушка таинственно понизилъ голосъ.—Насчетъ пачпорта я опасаюсь. Слыхалъ, что давеча господинъ говорилъ? Спрашиваетъ: «А пачпортъ у тебя есть?» Вотъ она какая исторія. А у меня,—дѣдушка сдѣлалъ испуганное лицо и зашепталъ еле слышно:—у меня, Сережа, пачпортъ-то чужой.
— Какъ чужой?
— То-то вотъ—чужой. Свой я потерялъ въ Таганрогѣ, а можетъ-быть, украли его у меня. Года два я потомъ крутился: прятался, взятки давалъ, писалъ про-
