люстей. Арто ѣлъ свою долю въ сторонкѣ, растянувшись на животѣ и положивъ на хлѣбъ обѣ переднія лапы. Дѣдушка и Сергѣй поочередно макали въ соль спѣлые помидоры, изъ которыхъ текъ по ихъ губамъ и рукамъ красный, какъ кровь, сокъ, и заѣдали ихъ сыромъ и хлѣбомъ. Насытившись, они напились воды, подставляя подъ струю источника жестяную кружку. Вода была прозрачная, прекрасная на вкусъ и такая холодная, что отъ нея кружка даже запотѣла снаружи. Дневной жаръ и длинный путь изморили артистовъ, которые встали сегодня чуть свѣтъ. У дѣдушки слипались глаза. Сергѣй зѣвалъ и потягивался.
— Что̀, братику, развѣ намъ лечь поспать на минуточку?—спросилъ дѣдушка.—Дай-ка я въ послѣдній разъ водицы попью. Ухъ, хорошо!—крякнулъ онъ, отнимая отъ кружки ротъ и тяжело переводя дыханіе, между тѣмъ какъ свѣтлыя капли бѣжали съ его усовъ и бороды.—Если бы я былъ царемъ, все бы эту воду пилъ… съ утра бы до ночи! Арто, иси, сюда! Ну вотъ, Богъ напиталъ, никто не видалъ, а кто и видѣлъ, тотъ не обидѣлъ… Охъ-охъ-охонюшки-и!
Старикъ и мальчикъ легли рядомъ на травѣ, подмостивъ подъ головы свои старые пиджаки. Надъ ихъ головами шумѣла темная листва корявыхъ, раскидистыхъ дубовъ. Сквозь нее синѣло чистое голубое небо. Ручей, сбѣгавшій съ камня на камень, журчалъ такъ однообразно и такъ вкрадчиво, точно завораживалъ кого-то своимъ усыпительнымъ лепетомъ. Дѣдушка нѣкоторое время ворочался, кряхтѣлъ и говорилъ что-то, но Сергѣю казалось, что голосъ его звучитъ изъ какой-то мягкой и сонной дали, а слова были непонятны, какъ въ сказкѣ.
— Перво дѣло—куплю тебѣ костюмъ: розовое трико съ золотомъ… туфли тоже розовыя, атласныя… Въ
