точно по уговору, взглянули другъ на друга и разсмѣялись: сначала захохоталъ Сергѣй, а потомъ, глядя на него, но съ нѣкоторымъ смущеніемъ, улыбнулся и Лодыжкинъ.
— Что̀, дѣдушка Лодыжкинъ? Ты все знаешь?—поддразнилъ его лукаво Сергѣй.
— Да-а, братъ. Обмишулились мы съ тобой,—покачалъ головой старый шарманщикъ.—Язвительный однако мальчугашка… Какъ его, такого, выростили, шутъ его возьми? Скажите на милость: двадцать пять человѣкъ вокругъ него танцы танцуютъ. Ну ужъ, будь въ моей власти, я бы ему прописа-алъ ижу. Подавай, говоритъ, собаку? Этакъ что̀ же? Онъ и луну съ неба захочетъ, такъ подавай ему и луну? Поди сюда, Арто, поди, моя собаченька. Ну, и денекъ сегодня задался. Удивительно!
— На что лучше!—продолжалъ ехидничать Сергѣй.—Одна барыня платье подарила, другая цѣлковый дала. Все ты, дѣдушка Лодыжкинъ, напередъ знаешь.
— А ты помалкивай, огарокъ,—добродушно огрызнулся старикъ.—Какъ отъ дворника-то улепетывалъ, помнишь? Я думалъ, и не догнать мнѣ тебя. Серьезный мужчина—этотъ дворникъ.
Выйдя изъ парка, бродячая труппа спустилась крутой, сыпучей тропинкой къ морю. Здѣсь горы, отступивъ немного назадъ, дали мѣсто неширокой плоской полосѣ, покрытой ровными, обточенными прибоемъ камнями, о которые теперь съ тихимъ шелестомъ ласково плескалось море. Саженяхъ въ двухстахъ отъ берега кувыркались въ водѣ дельфины, показывая изъ нея на мгновеніе свои жирныя, круглыя спины. Вдали на горизонтѣ, тамъ, гдѣ голубой атласъ моря окаймлялся темно-синей бархатной лентой, неподвижно стояли стройные, чуть-чуть розовые на солнцѣ, паруса рыбачьихъ лодокъ.
— Тутъ и выкупаемся, дѣдушка Лодыжкинъ,—ска-
