«— Неужели вашъ Степанъ такъ и не говоритъ ни одного слова?—спросилъ я Александру Ивановну.
«Она печально покачала головой.
«— Нѣтъ, не говоритъ. Есть у него нѣсколько собственныхъ словъ, да что̀ же это за слова! Такъ, бормотанье! Вотъ, напримѣръ, Степанъ у него называется «Папанъ», кушать хочется—«мня», деньги у него называются «тэки»… Степанъ,—обратилась она къ сыну:—гдѣ твои тэки? Покажи намъ твои тэки.
Степанъ вдругъ спрыгнулъ со стула, бросился въ темный уголъ и присѣлъ тамъ на корточки. Я услышалъ оттуда звонъ мѣдной монеты и тѣ же «урлы, урлы», но на этотъ разъ ворчливые, угрожающіе.
«— Боится,—пояснила Александра Ивановна.—Хоть и не понимаетъ, что̀ такое деньги, а ни за что не позволить дотронуться… Даже меня къ нимъ не подпускаетъ… Ну, ну, не будемъ трогать тэки, не будемъ,—принялась она успокаивать сына…
«Я сталъ довольно часто бывать у Грачевой. Ея Степанъ заинтересовалъ меня, и мнѣ пришла въ голову мысль вылѣчить его по системѣ какого-то швейцарскаго доктора, пробовавшаго дѣйствовать на своихъ слабоумныхъ паціентовъ медленнымъ путемъ логическаго развитія. «Вѣдь есть же у него нѣсколько слабыхъ представленій о внѣшнемъ мірѣ и объ отношеніи явленій,—думалъ я.—Неужели къ этимъ двумъ-тремъ идеямъ нельзя съ помощью комбинаціи прибавить четвертую, пятую и т. д.? Неужели, путемъ упорной гимнастики нельзя хотя немного укрѣпить и расширить этотъ бѣдный умъ?»
«Я началъ съ того, что принесъ Степану куклу, изображающую ямщика. Онъ очень обрадовался, расхохотался и закричалъ, указывая на куклу: «Папанъ!» Повидимому, однако, кукла возбудила въ его головѣ какія-то сомнѣнія, и въ тотъ же вечеръ Степанъ,
