но онъ и тогда былъ такъ же великъ и такъ же гадокъ,—сказала высокая старая Пальма.
— Онъ никогда не цвѣтетъ,—сказалъ Олеандръ.
— Но зато весь покрыть колючками,—добавилъ Миртъ.—Мы только удивляемся тѣмъ людямъ, которые къ намъ приставлены. Они ухаживаютъ за нимъ гораздо больше, чѣмъ за нами. Точно это какое-нибудь сокровище!
— Я вполнѣ понимаю, отчего за нимъ такъ ухаживаютъ,—сказалъ Піонъ.—Подобныя чудовища такъ рѣдки, что ихъ можно отыскать только разъ въ сто лѣтъ. Вѣроятно, онъ за это и называется Столѣтникомъ.
Такъ до самаго полудня насмѣхались цвѣты надъ бѣднымъ Столѣтникомъ, а онъ молчалъ, прижавъ къ землѣ холодные листья.
Послѣ полудня стало нестерпимо душно. Въ воздухѣ чуялось приближеніе грозы. Тучи, плывшія по небу, дѣлались все темнѣе и темнѣе. Становилось трудно дышать. Цвѣты въ истомѣ поникли нѣжными головками и затихли въ неподвижномъ ожиданіи дождя.
Наконецъ вдали, точно рычаніе приближающагося звѣря, послышался первый глухой раскатъ грома. Наступило мгновеніе томительнаго затишья, и въ доски, которыми садовники быстро прикрывали стекла оранжереи, глухо забарабанилъ дождь. Въ оранжереѣ стало темно, какъ ночью.
И вдругъ Роза услышала около себя слабый шопотъ:
— Выслушай меня, Царица. Это я, несчастный Столѣтникъ, восторгъ котораго передъ твоей красотой вызвалъ у тебя утромъ улыбку. Ночная темнота и гроза дѣлаютъ меня смѣлѣе. Я полюбилъ тебя, красавица. Не отвергай меня!
Но Роза молчала, томясь отъ духоты и ужаса передъ грозой.
