— Дуракъ!
Князь вскочилъ, точно его шиломъ кольнули. А за сосѣднимъ столомъ сидитъ этакій маленькій, тщедушный человѣчекъ и на князя глядитъ прямо въ упоръ самымъ спокойнымъ образомъ. Князь сейчасъ къ нему:
— Какъ вы осмѣлились мнѣ сказать «дуракъ»? Кто вы такой?
Маленькій человѣчекъ ему на это очень хладнокровно:
— Я, говоритъ, художникъ Розановъ. А дуракомъ назвалъ васъ потому, что на эти деньги, что вы сожгли изъ фанфаронства, можно было бы четырехъ больныхъ цѣлый годъ въ больницѣ содержать.
Всѣ сидятъ, ждутъ, что будетъ. Характеръ-то князя неудержимый хорошо былъ извѣстенъ. Или онъ этого маленькаго человѣка сейчасъ бить начнетъ, или на дуэль вызоветъ, или даже просто прикажетъ посѣчь.
И вдругъ князь, мало помолчавши, обращается къ художнику съ такими неожиданными словами:
— Вы, господинъ Розановъ, совершенно правы. Я дѣйствительно дуракомъ себя передъ хамами показалъ, и теперь, ежели вы мнѣ руки не протянете и отъ меня не возьмете сейчасъ пяти тысячъ для Маріинской больницы, то этимъ мнѣ тяжкую нанесете обиду.
А Розановъ отвѣчаетъ:
— И деньги возьму и руку вамъ протяну съ одинаковымъ удовольствіемъ.
Въ это время Марья Гавриловна князю тихонько шепчетъ:
— Позовите художника къ намъ, а штабу своему велите убраться.
Князь учтиво обратился къ господину Розанову и попросилъ къ нимъ подсѣсть, а потомъ повернулся къ штабу и сказалъ:
— Чтобы я васъ здѣсь больше не видѣлъ.
