Пустилъ Варѳоломей соловыхъ. Какъ услышалъ Илья за собой топъ конскій—обернулся; обернулась и особа. Илья далъ конямъ вожжи, и Варѳоломей тоже надбавилъ ходу. А хозяинъ тѣхъ вороныхъ былъ человѣкъ пламенный, безстрашный и до лошадей большой охотникъ. Онъ Ильѣ и говоритъ:
— Чтобы этотъ нахалъ насъ обогнать не смѣлъ.
Что̀ тутъ началось, я и сказать не умѣю. И кучера и кони точно сбѣсились: снѣгъ прямо тучей надъ ними. Сначала-то вороные какъ будто и обогнали, однако долго выдержать не могли, пристали. Князь Андрей около самаго вокзала впередъ выскочилъ, а особа ему этакъ гнѣвно пальцемъ погрозила.
А на другой день князя вызвалъ къ себѣ петербургскій губернаторъ, господинъ свѣтлѣйшій князь Суворовъ, и сказалъ ему такъ:
— Уѣзжайте-ка вы, князь, скорѣе изъ Петербурга. Если васъ не наказали примѣрно, то это потому только, что особа, которой вы вчера дерзость оказали, имѣетъ большое пристрастіе къ людямъ отчаяннымъ и смѣлымъ. И объ вашемъ пари ей также все извѣстно. Но ужъ больше въ Петербургъ ни ногой, и то благодарите Господа, что дешево отдѣлались.
Однако, господа, я о князѣ Андреѣ заболтался, а къ тому, что обѣщалъ доказать, еще и не приступалъ. Впрочемъ, скоро и конецъ моему повѣствованію. А главное, я хоть и разбросанно, но все-таки личность князя Андрея описалъ, какъ могъ.
Послѣ знаменитой своей скачки поѣхалъ князь въ Москву и тамъ продолжалъ вести петербургскую линію, только въ увеличенномъ размѣрѣ. Одно время только объ
