Внизу, въ морѣ, около камней показалась лодка. Большой, бѣлый, стройный парусъ красиво раскачивался, опускаясь и подымаясь на волнахъ. Въ лодкѣ слышался женскій смѣхъ, и кто-то, должно-быть, иностранецъ, насвистывалъ очень вѣрно вмѣстѣ съ оркестромъ мелодіи вальдтейфелевскаго вальса.
Ты тоже слѣдилъ глазами за парусомъ и, не отрываясь отъ него, произнесъ мечтательно:
— Хорошо было бы теперь сѣсть въ такую шлюпку и уѣхать далеко-далеко въ море, такъ, чтобъ берега не было видно... Помните, какъ въ прежнее время?
— Да, умерло наше прежнее время...
Я сказала эту фразу совсѣмъ нечаянно, отвѣчая вслухъ на свои мысли, и тотчасъ же испугалась того неожиданнаго дѣйствія, которое произвели на тебя мои слова. Ты вдругъ такъ сильно поблѣднѣлъ и такъ быстро откинулся на спинку стула, что мнѣ казалось, будто ты падаешь... Черезъ минуту ты заговорилъ глухимъ, точно сразу охрипшимъ голосомъ:
— Какъ странно сошлись наши мысли! Я только-что думалъ о томъ же самомъ. Мнѣ представляется чѣмъ-то дикимъ, невѣроятнымъ, невозможнымъ, что именно мы съ вами, а не какіе-то двое совсѣмъ постороннихъ намъ людей, шесть лѣтъ тому назадъ такъ безумно любили другъ друга и такъ полно, такъ красиво наслаждались жизнью. Тѣхъ двоихъ давно нѣтъ на свѣтѣ. Они умерли... умерли...
Мы поѣхали обратно въ городъ... Дорога шла все время черезъ дачные поселки, застроенные виллами мѣстныхъ милліонеровъ. Мимо насъ проходили изящныя чугунныя рѣшетки и высокія каменныя стѣны, изъ-за которыхъ свѣшивалась на улицу густая зелень платановъ; огромныя, всѣ въ рѣзьбѣ, точно въ кружевахъ, ворота; сады, увѣшанные гирляндами разноцвѣтныхъ фонарей;
