моей вины не было, а вѣдь меня чуть не убили, окаянные… Камнями стали шибать… Я бѣгу отъ нихъ, да только тебя, малолѣтку, все оберегаю… Ну, думаю, пусть ужъ мнѣ попадетъ, а за что же дитю-то неповинную обижать?.. Одно слово—варвары, висѣльники поганые!
— Да куда же вы поѣдете? У васъ вѣдь нигдѣ ни родныхъ ни знакомыхъ нѣтъ… Наконецъ, и деньги нужны, чтобы на новомъ мѣстѣ устроиться.
— Обойдемся какъ-нибудь,—небрежно проговорила Олеся.—И деньги у бабушки найдутся, припасла она кое-что.
— Ну ужъ и деньги тоже!—съ неудовольствіемъ возразила старуха, отходя отъ кровати.—Копеечки сиротскія, слезами облитыя…
— Олеся… А я какъ же? Обо мнѣ ты и думать даже не хочешь!—воскликнулъ я, чувствуя, какъ во мнѣ подымается горькій, больной, недобрый упрекъ противъ Олеси.
Она привстала и, не стѣсняясь присутствіемъ бабки, взяла руками мою голову и нѣсколько разъ подъ рядъ поцѣловала меня въ лобъ и щеки.
— Объ тебѣ я больше всего думаю, мой родной. Только… видишь ли… не судьба намъ вмѣстѣ быть… вотъ что̀!.. Помнишь, я на тебя карты бросала? Вѣдь все такъ и вышло, какъ онѣ сказали тогда. Значитъ, не хочетъ судьба нашего съ тобой счастья… А если бы не это, развѣ, ты думаешь, я чего-нибудь испугалась бы?
— Олеся, опять ты про свою судьбу?—воскликнулъ я нетерпѣливо.—Не хочу я въ нее вѣрить… и не буду никогда вѣрить!..
— Охъ, нѣтъ, нѣтъ… не говори этого,—испуганно зашептала Олеся.—Я не за себя, за тебя боюсь, голубчикъ.
