Она скрылась. Я еще долго глядѣлъ въ темноту, прислушиваясь къ частымъ, удалявшимся отъ меня шагамъ. Вдругъ внезапный ужасъ предчувствія охватилъ меня. Мнѣ неудержимо захотѣлось побѣжать вслѣдъ за Олесей, догнать ее и просить, умолять, даже требовать, если нужно, чтобы она не шла въ церковь. Но я сдержалъ свой неожиданный порывъ и даже—помню—пускаясь въ дорогу, проговорилъ вслухъ:
— Кажется, вы сами, дорогой мой Ванечка, заразились суевѣріемъ.
О, Боже мой! Зачѣмъ я не послушался тогда смутнаго влеченія сердца, которое—я теперь безусловно вѣрю въ это!—никогда не ошибается въ своихъ быстрыхъ тайныхъ предчувствіяхъ.
На другой день послѣ этого свиданія пришелся какъ разъ праздникъ св. Троицы, выпавшій въ этомъ году на день великомученика Тимоѳея, когда, по народнымъ сказаніямъ, бываютъ знаменія передъ неурожаемъ. Село Перебродъ въ церковномъ отношеніи считалось приписнымъ, т.-е. въ немъ хотя и была своя церковь, но отдѣльнаго священника при ней не полагалось, а наѣзжалъ изрѣдка, постомъ и по большимъ праздникамъ, священникъ села Волчьяго.
Мнѣ въ этотъ день необходимо было съѣздить по служебнымъ дѣламъ въ сосѣднее мѣстечко, и я отправился туда часовъ въ восемь утра, еще по холодку, верхомъ. Для разъѣздовъ я давно уже купилъ себѣ небольшого жеребчика лѣтъ 6—7, происходившаго изъ мѣстной неказистой породы, но очень любовно и тщательно выхоленнаго прежнимъ владѣльцемъ, уѣзднымъ землемѣромъ. Лошадь звали Таранчикомъ. Я сильно привязался къ
