— И одна, изъ нихъ прямо бутонъ садовый!—ехидно вставилъ урядникъ.
— Ну ужъ тамъ бутонъ или не бутонъ—это дѣло девятое. Но почему, скажите, вамъ и не принять въ нихъ участія? Будто бы вамъ ужъ такъ къ спѣху требуется ихъ выселить? Ну хоть подождите немного, покамѣстъ я самъ у помѣщика похлопочу. Чѣмъ вы рискуете, если подождете съ мѣсяцъ?
— Какъ, чѣмъ я рискую-съ?!—взвился съ кресла урядникъ.—Помилуйте, да всѣмъ рискую и прежде всего службой-съ. Богъ его знаетъ, каковъ этотъ господинъ Ильяшевичъ, новый помѣщикъ. А, можетъ-быть, каверзникъ-съ… изъ такихъ, которые, чуть что̀, сейчасъ бумажку, перышко и доносикъ въ Петербургъ-съ? У насъ вѣдь бываютъ и такіе-съ!
Я попробовалъ успокоить расходившагося урядника.
— Ну полноте, Евпсихій Африкановичъ. Вы преувеличиваете все это дѣло. Наконецъ, что̀ же? Вѣдь рискъ рискомъ, а благодарность все-таки благодарностью.
— Фью-ю-ю!—протяжно свистнулъ урядникъ и глубоко засунулъ руки въ карманы шароваръ.—Тоже благодарность называется! Что̀ же вы думаете, я изъ-за какихъ-нибудь двадцати пяти рублей поставлю на карту свое служебное положеніе? Нѣтъ-съ, это вы обо мнѣ плохо понимаете.
— Да что̀ вы горячитесь, Евпсихій Африкановичъ. Здѣсь вовсе не въ суммѣ дѣло, а просто такъ… Ну хоть по человѣчеству…
— По че-ло-вѣ-че-ству?—иронически отчеканилъ онъ каждый слогъ.—Извольте-съ, да у меня эти человѣки вотъ гдѣ сидятъ-съ!
Онъ энергично ударилъ себя по могучему бронзовому затылку, который свѣшивался на воротникъ жирной безволосой складкой.
