рила въ то, о чемъ говорила, но мнѣ стало какъ-то не по себѣ, почти жутко.
— Ну хорошо, я, пожалуй, скажу,—согласилась наконецъ Олеся.—Только смотрите, уговоръ лучше денегъ: не сердиться, если вамъ что̀ не понравится. Вышло вамъ вотъ что̀: человѣкъ вы хотя и добрый, но только слабый… Доброта ваша не хорошая, не сердечная. Слову вы своему не господинъ. Надъ людьми любите верхъ брать, а сами имъ хотя и не хотите, но подчиняетесь. Вино любите, а также… Ну да все равно, говорить, такъ ужъ все по порядку… До нашей сестры больно охочи, и черезъ это вамъ много въ жизни будетъ зла… Деньгами вы не дорожите и копить ихъ не умѣете—богатымъ никогда не будете… Говорить дальше?
— Говори, говори! Все, что̀ знаешь, говори!
— Дальше вышло, что жизнь ваша будетъ невеселая. Никого вы сердцемъ не полюбите, потому что сердце у васъ холодное, лѣнивое, а тѣмъ, которыя васъ будутъ любить, вы много горя принесете. Никогда вы не женитесь, такъ холостымъ и умрете. Радостей вамъ въ жизни большихъ не будетъ, но будетъ много скуки и тяготы… Настанетъ такое время, что руки сами на себя наложить захотите… Такое у васъ дѣло одно выйдетъ… Но только не посмѣете, такъ снесете… Сильную нужду будете терпѣть, однако подъ конецъ жизни судьба ваша перемѣнится черезъ смерть какого-то близкаго вамъ человѣка и совсѣмъ для васъ неожиданно. Только все это будетъ еще черезъ много лѣтъ, а вотъ въ этомъ году… Я не знаю, ужъ когда именно—карты говорятъ, что очень скоро… Можетъ-быть, даже и въ этомъ мѣсяцѣ…
— Что̀ же случится въ этомъ году?—спросилъ я, когда она опять остановилась.
— Да ужъ боюсь даже говорить дальше. Падаетъ вамъ большая любовь со стороны какой-то трефовой дамы. Вотъ
