поднялся лишь немного на заднихъ ногахъ, встряхнулъ шеей и широкой, рѣдкой рысью выбѣжалъ изъ воротъ на ипподромъ.
Вдоль деревяннаго забора, образуя верстовой эллипсъ, шла широкая бѣговая дорожка изъ желтаго песка, который былъ немного влаженъ и плотенъ и потому пріятно пружинился подъ ногами, возвращая имъ ихъ давленіе. Острые слѣды копытъ и ровныя, прямыя полосы, оставляемыя гуттаперчей шинъ, бороздили ленточку.
Мимо протянулась трибуна, высокое деревянное зданіе, въ двѣсти лошадиныхъ корпусовъ длиною, гдѣ горой отъ земли до самой крыши, поддержанной тонкими столбами, двигалась и гудѣла черная человѣческая толпа. По легкому, чуть слышному шевеленію вожжей Изумрудъ понялъ, что ему можно прибавить ходу, и благодарно фыркнулъ.
Онъ шелъ ровной машистой рысью, почти не колеблясь спиной, съ вытянутой впередъ и слегка привороченной къ лѣвой оглоблѣ шеей, съ прямо поднятой мордой. Благодаря рѣдкому, хотя необыкновенно длинному шагу, его бѣгъ издали не производилъ впечатлѣнія быстроты; казалось, что рысакъ мѣряетъ, не торопясь, дорогу прямыми, какъ циркуль, передними ногами, чуть притрогиваясь концами копытъ къ землѣ. Это была настоящая американская выѣздка, въ которой все сводится къ тому, чтобы облегчить лошади дыханіе и уменьшить сопротивленіе воздуха до послѣдней степени, гдѣ устранены всѣ ненужныя для бѣга движенія, непроизводительно расходующія силу, и гдѣ внѣшняя красота формъ приносится въ жертву легкости, сухости, долгому дыханію и энергіи бѣга, превращая лошадь въ живую безукоризненную машину.
Теперь, въ антрактѣ между двумя бѣгами, шла проминка лошадей, которая всегда дѣлается для того, чтобы
