полумертвый человѣкъ, преждевременно впадшій въ идіотизмъ отъ излишествъ и пьянства. Всѣ они были — иные по вѣрѣ, иные по корыстнымъ расчетамъ, иные изъ подражанія, а иные изъ сластолюбивыхъ цѣлей — поклонниками Изиды.
И вотъ глаза царицы остановились долго и внимательно, съ напряженною мыслью, на красивомъ юношескомъ лицѣ Эліава, одного изъ начальниковъ царскихъ тѣлохранителей.
Царица знала, отчего горитъ такой яркой краской его смуглое лицо, отчего съ такою страстной тоской устремлены его горячіе глаза сюда, на занавѣски, которыя едва движутся отъ прикосновенія прекрасныхъ бѣлыхъ рукъ царицы. Однажды, почти шутя, повинуясь минутному капризу, она заставила Эліава провести у нея цѣлую длинную блаженную ночь. Утромъ она отпустила его, но съ тѣхъ поръ уже много дней подъ рядъ видѣла она повсюду — во дворцѣ, въ храмѣ, на улицахъ — два влюбленныхъ, покорныхъ, тоскующихъ глаза, которые повсюду провожали ее.
Темныя брови царицы сдвинулись, и ея зеленые длинные глаза вдругъ потемнѣли отъ страшной мысли. Едва замѣтнымъ движѣніѣмъ руки она приказала кастрату опустить внизъ опахало и сказала тихо:
— Выйдите всѣ. Хушай, ты пойдешь и позовешь ко мнѣ Эліава, начальника царской стражи. Пусть онъ придетъ одинъ.
Десять жрецовъ въ бѣлыхъ одеждахъ, испещрѣнныхъ красными пятнами, вышли въ середину алтаря. Слѣдомъ за ними шли еще двое жрецовъ, одѣтыхъ въ женскія одежды. Они должны были изображать сегодня Нефтисъ
полумертвый человек, преждевременно впадший в идиотизм от излишеств и пьянства. Все они были — иные по вере, иные по корыстным расчетам, иные из подражания, а иные из сластолюбивых целей — поклонниками Изиды.
И вот глаза царицы остановились долго и внимательно, с напряженною мыслью, на красивом юношеском лице Элиава, одного из начальников царских телохранителей.
Царица знала, отчего горит такой яркой краской его смуглое лицо, отчего с такою страстной тоской устремлены его горячие глаза сюда, на занавески, которые едва движутся от прикосновения прекрасных белых рук царицы. Однажды, почти шутя, повинуясь минутному капризу, она заставила Элиава провести у нее целую длинную блаженную ночь. Утром она отпустила его, но с тех пор уже много дней подряд видела она повсюду — во дворце, в храме, на улицах — два влюбленных, покорных, тоскующих глаза, которые повсюду провожали ее.
Темные брови царицы сдвинулись, и ее зеленые длинные глаза вдруг потемнели от страшной мысли. Едва заметным движением руки она приказала кастрату опустить вниз опахало и сказала тихо:
— Выйдите все. Хушай, ты пойдешь и позовешь ко мне Элиава, начальника царской стражи. Пусть он придет один.
Десять жрецов в белых одеждах, испещренных красными пятнами, вышли в середину алтаря. Следом за ними шли еще двое жрецов, одетых в женские одежды. Они должны были изображать сегодня Нефтис
