ревнуя даже къ ней самой, они поклонялись ей больше, чѣмъ Изидѣ, и, любя, ненавидѣли ее, какъ безконечный огненный источникъ сладостныхъ и жестокихъ страданій.
Темные, злые, страшные и плѣнительные слухи ходили о царицѣ Астисъ въ Іерусалимѣ. Родители красивыхъ мальчиковъ и дѣвушекъ прятали дѣтей отъ ея взгляда; ея имя боялись произносить на супружескомъ ложѣ, какъ знакъ оскверненія и напасти. Но волнующее, опьяняющее любопытство влекло къ ней души и отдавало во власть ей тѣла. Тѣ, кто испыталъ хоть однажды ея свирѣпыя кровавыя ласки, тѣ уже не могли ея забыть никогда и дѣлались навѣки ея жалкими, отвергнутыми рабами. Готовые ради новаго обладанія ею на всякій грѣхъ, на всякое униженіе и преступленіе, они становились похожими на тѣхъ несчастныхъ, которые, попробовавъ однажды горькое маковое питье изъ страны Офиръ, дающее сладкія грезы, уже никогда не отстанутъ отъ него и только ему одному поклоняются и одно его чтутъ, пока истощеніе и безуміе не прервутъ ихъ жизни.
Медленно колыхалось въ жаркомъ воздухѣ опахало. Въ безмолвномъ восторгѣ созерцали жрецы свою ужасную повелительницу. Но она точно забыла объ ихъ присутствіи. Слегка отодвинувъ занавѣску, она неотступно глядѣла напротивъ, по ту сторону алтаря, гдѣ когда-то изъ-за темныхъ изломовъ старинныхъ златокованныхъ занавѣсовъ показывалось прекрасное, свѣтлое лицо Израильскаго царя. Его одного любила всѣмъ своимь пламеннымъ и порочнымъ сердцемъ отвергнутая царица, жестокая и сладострастная Астисъ. Его мимолетнаго взгляда, ласковаго слова, прикосновенія его руки искала она повсюду и не находила. На торжественныхъ выходахъ, на дворцовыхъ обѣдахъ и въ дни суда оказывалъ Соломонъ къ ней почтительность, какъ къ царицѣ и дочери царя, но
ревнуя даже к ней самой, они поклонялись ей больше, чем Изиде, и, любя, ненавидели ее, как бесконечный огненный источник сладостных и жестоких страданий.
Темные, злые, страшные и пленительные слухи ходили о царице Астис в Иерусалиме. Родители красивых мальчиков и девушек прятали детей от ее взгляда; ее имя боялись произносить на супружеском ложе, как знак осквернения и напасти. Но волнующее, опьяняющее любопытство влекло к ней души и отдавало во власть ей тела. Те, кто испытал хоть однажды ее свирепые кровавые ласки, те уже не могли ее забыть никогда и делались навеки ее жалкими, отвергнутыми рабами. Готовые ради нового обладания ею на всякий грех, на всякое унижение и преступление, они становились похожими на тех несчастных, которые, попробовав однажды горькое маковое питье из страны Офир, дающее сладкие грезы, уже никогда не отстанут от него и только ему одному поклоняются и одно его чтут, пока истощение и безумие не прервут их жизни.
Медленно колыхалось в жарком воздухе опахало. В безмолвном восторге созерцали жрецы свою ужасную повелительницу. Но она точно забыла об их присутствии. Слегка отодвинув занавеску, она неотступно глядела напротив, по ту сторону алтаря, где когда-то из-за темных изломов старинных златокованных занавесов показывалось прекрасное, светлое лицо Израильского царя. Его одного любила всем своимь пламенным и порочным сердцем отвергнутая царица, жестокая и сладострастная Астис. Его мимолетнаго взгляда, ласкового слова, прикосновения его руки искала она повсюду и не находила. На торжественных выходах, на дворцовых обедах и в дни суда оказывал Соломон к ней почтительность, как к царице и дочери царя, но
