подробностями священнодѣйствія. Легкое узкое платъе изъ льняного газа, затканное серебромъ, вплотную облекало тѣло царицы, оставляя обнаженными руки до плечъ и ноги до половины икръ. Сквозь прозрачную матерію розово свѣтилась ея кожа и видны были всѣ чистыя линіи и возвышенія ея стройнаго тѣла, которое до сихъ поръ, несмотря на тридцатилѣтній возрастъ царицы, не утеряло своей гибкости, красоты и свѣжести. Волосы ея, выкрашенные въ синій цвѣтъ, были распущены по плечамъ и по спинѣ, и концы ихъ убраны безчисленными ароматическими шариками. Лицо было сильно нарумянено и набѣлено, а тонко обведенные тушью глаза казались громадными и горѣли въ темнотѣ, какъ у сильнаго звѣря кошачьей породы. Золотой священный уреусъ спускался у нея отъ шеи внизъ, раздѣляя полуобнаженныя груди.
Съ тѣхъ поръ, какъ Соломонъ охладѣлъ къ царицѣ Астисъ, утомленный ея необузданной чувственностью, она со всѣмъ пыломъ южнаго сладострастія, и со всей яростью оскорбленной женской ревности предалась тѣмъ тайнымъ оргіямъ извращенной похоти, которыя входили въ высшій культъ скопческаго служенія Изидѣ. Она всегда показывалась окруженная жрецами-кастратами, и даже теперь, когда одинъ изъ нихъ мѣрно обвѣвалъ ея голову опахаломъ изъ павлиньихъ перьевъ, — другіе сидѣли на полу, впиваясь въ царицу безумно-блаженными глазами. Ноздри ихъ расширялись и трепетали отъ вѣявшаго на нихъ аромата ея тѣла, и дрожащими пальцами они старались незамѣтно прикоснуться къ краю ея чуть колебавшейся легкой одежды. Ихъ чрезмѣрная, никогда не удовлетворяющаяся страстность изощряла ихъ воображеніе до крайнихъ предѣловъ. Ихъ изобрѣтательность въ наслажденіяхъ Кибеллы и Ашеры переступала всѣ человѣческія возможности. И, ревнуя царицу другъ къ другу, ко всѣмъ женщинамъ, мужчинамъ и дѣтямъ,
подробностями священнодействия. Легкое узкое платъе из льняного газа, затканное серебром, вплотную облекало тело царицы, оставляя обнаженными руки до плеч и ноги до половины икр. Сквозь прозрачную материю розово светилась ее кожа и видны были все чистые линии и возвышения ее стройного тела, которое до сих пор, несмотря на тридцатилетний возраст царицы, не утеряло своей гибкости, красоты и свежести. Волосы ее, выкрашенные в синий цвет, были распущены по плечам и по спине, и концы их убраны бесчисленными ароматическими шариками. Лицо было сильно нарумянено и набелено, а тонко обведенные тушью глаза казались громадными и горели в темноте, как у сильного зверя кошачьей породы. Золотой священный уреус спускался у нее от шеи вниз, разделяя полуобнаженные груди.
С тех пор, как Соломон охладел к царице Астис, утомленный ее необузданной чувственностью, она со всем пылом южного сладострастия, и со всей яростью оскорбленной женской ревности предалась тем тайным оргиям извращенной похоти, которые входили в высший культ скопческого служения Изиде. Она всегда показывалась окруженная жрецами-кастратами, и даже теперь, когда один из них мерно обвевал ее голову опахалом из павлиньих перьев, — другие сидели на полу, впиваясь в царицу безумно-блаженными глазами. Ноздри их расширялись и трепетали от веявшего на них аромата ее тела, и дрожащими пальцами они старались незаметно прикоснуться к краю ее чуть колебавшейся легкой одежды. Их чрезмерная, никогда не удовлетворяющаяся страстность изощряла их воображение до крайних пределов. Их изобретательность в наслаждениях Кибеллы и Ашеры переступала все человеческие возможности. И, ревнуя царицу друг к другу, ко всем женщинам, мужчинам и детям,
