ѣздить верхомъ, но подражалъ походкѣ кавалерійскихъ офицеровъ, раскачиваясь на ходу и наклоняясь впередъ корпусомъ при каждомъ шагѣ.
Онъ читалъ съ неправильными удареніями, неразборчиво и растягивая безъ надобности слова:
— Полковой судъ N—скаго пѣхотнаго полка въ составѣ подполковника N. и членовъ такого-то и такого-то…
Байгузинъ попрежнему, понурясь, стоялъ между двумя конвойными и лишь изрѣдка обводилъ безучастнымъ взглядомъ ряды солдатъ. Видно было, что онъ ни слова не слыхалъ изъ того, что̀ читалось, да и врядъ ли хорошо сознавалъ, за что его собираются наказывать. Одинъ разъ только онъ шевельнулся, потянулъ носомъ и утерся рукавомъ шинели.
Козловскій также не вникалъ въ смыслъ приговора и вдругъ вздрогнулъ, услышавъ свою фамилію. Это было въ томъ мѣстѣ, гдѣ говорилось о его дознаніи. Онъ сразу испыталъ такое чувство, какъ будто бы всѣ мгновенно повернули къ нему головы и тотчасъ же отвернулись. Его сердце испуганно забилось. Но это ему только показалось, потому что, кромѣ него, фамиліи никто не разслышалъ, и всѣ одинаково равнодушно слушали, какъ адъютантъ однообразно и быстро отбарабанивалъ приговоръ. Адъютантъ кончилъ на томъ, что Байгузинъ приговаривается къ наказанію розгами, въ размѣрѣ ста ударовъ.
Батальонный командиръ скомандовалъ: «къ ногѣ» и сдѣлалъ знакъ головою доктору, который боязливо и вопросительно выглядывалъ изъ-за рядовъ. Докторъ, молодой и серьезный человѣкъ, первый разъ въ жизни присутствовалъ при экзекуціи. Теряясь и чувствуя себя точно связаннымъ подъ сотнями уставленныхъ на него глазъ, онъ неловко вышелъ на середину батальона, блѣдный, съ дрожащею нижнею челюстью. Когда Байгузину прика-
ездить верхом, но подражал походке кавалерийских офицеров, раскачиваясь на ходу и наклоняясь вперед корпусом при каждом шаге.
Он читал с неправильными ударениями, неразборчиво и растягивая без надобности слова:
— Полковой суд N—скаго пехотного полка в составе подполковника N. и членов такого-то и такого-то…
Байгузин по-прежнему, понурясь, стоял между двумя конвойными и лишь изредка обводил безучастным взглядом ряды солдат. Видно было, что он ни слова не слыхал из того, что читалось, да и вряд ли хорошо сознавал, за что его собираются наказывать. Один раз только он шевельнулся, потянул носом и утерся рукавом шинели.
Козловский также не вникал в смысл приговора и вдруг вздрогнул, услышав свою фамилию. Это было в том месте, где говорилось о его дознании. Он сразу испытал такое чувство, как будто бы все мгновенно повернули к нему головы и тотчас же отвернулись. Его сердце испуганно забилось. Но это ему только показалось, потому что, кроме него, фамилии никто не расслышал, и все одинаково равнодушно слушали, как адъютант однообразно и быстро отбарабанивал приговор. Адъютант кончил на том, что Байгузин приговаривается к наказанию розгами, в размере ста ударов.
Батальонный командир скомандовал: «к ноге» и сделал знак головою доктору, который боязливо и вопросительно выглядывал из-за рядов. Доктор, молодой и серьезный человек, первый раз в жизни присутствовал при экзекуции. Теряясь и чувствуя себя точно связанным под сотнями уставленных на него глаз, он неловко вышел на середину батальона, бледный, с дрожащею нижнею челюстью. Когда Байгузину прика-
