— Теперь уходите. Прощайте.
— Прощайте,—сказалъ печально Ромашовъ.
Ему хотѣлось сказать: «Прощайте, учитель», но онъ застыдился фразы и только прибавилъ съ натянутой шуткой:
— Почему—прощайте? Почему не до свиданія?
Назанскій засмѣялся жуткимъ, безсмысленнымъ, неожиданнымъ смѣхомъ.
— А почему не досвишвеція?—крикнулъ онъ дикимъ голосомъ сумасшедшаго.
И Ромашовъ почувствовалъ на всемъ своемъ тѣлѣ дрожащія волны ужаса.
Подходя къ своему дому, Ромашовъ съ удивленіемъ увидѣлъ, что въ маленькомъ окнѣ его комнаты, среди теплаго мрака лѣтней ночи, брезжитъ чуть замѣтный свѣтъ. «Что это значитъ?—подумалъ онъ тревожно и невольно ускорилъ шаги.—Можетъ-быть, это вернулись мои секунданты, съ условіями дуэли?» Въ сѣняхъ онъ натолкнулся на Гайна̀на, не замѣтилъ его, испугался, вздрогнулъ и воскликнулъ сердито:
— Что̀ за чортъ! Это ты, Гайна̀нъ? Кто тутъ?
Несмотря на темноту, онъ почувствовалъ, что Гайна̀нъ, по своей привычкѣ, заплясалъ на одномъ мѣстѣ.
— Тамъ тебѣ барина пришла. Сидитъ.
Ромашовъ отворилъ дверь. Въ лампѣ давно уже вышелъ весь керосинъ, и теперь она, потрескивая, догорала послѣдними чадными вспышками. На кровати сидѣла неподвижная женская фигура, неясно выдѣляясь въ тяжеломъ, вздрагивающемъ полумракѣ.
— Шурочка!—задыхаясь, сказалъ Ромашовъ и по-
