чувствуя, какъ у него руки отъ волненія дѣлаются холодными и влажными. И каждый разъ, замѣтивъ свою ошибку, онъ ощущалъ въ душѣ скуку, одиночество и какую-то мертвую пустоту.
Въ самомъ концѣ мая въ ротѣ капитана Осадчаго повѣсился молодой солдатъ и, по странному расположенію судьбы, повѣсился въ то же самое число, въ которое въ прошломъ году произошелъ въ этой ротѣ такой же случай. Когда его вскрывали, Ромашовъ былъ помощникомъ дежурнаго по полку и поневолѣ вынужденъ былъ присутствовать при вскрытіи. Солдатъ еще не успѣлъ разложиться. Ромашовъ слышалъ, какъ изъ его развороченнаго на куски тѣла шелъ густой запахъ сырого мяса, точно отъ тушъ, которыя выставляютъ при входѣ въ мясныя лавки. Онъ видѣлъ его сѣрыя и синія ослизлыя глянцовитыя внутренности, видѣлъ содержимое его желудка, видѣлъ его мозгъ—сѣро-желтый, весь въ извилинахъ, вздрагивавшій на столѣ отъ шаговъ, какъ желе, перевернутое изъ формы. Все это было ново, страшно и противно и въ то же время вселяло въ него какое-то брезгливое неуваженіе къ человѣку.
Изрѣдка, время отъ времени, въ полку наступали дни какого-то общаго, повальнаго, безобразнаго кутежа. Можетъ-быть, это случалось въ тѣ странные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но всѣ вмѣстѣ осужденные на скучную бездѣятельность и безсмысленную жестокость, вдругъ прозрѣвали въ глазахъ другъ у друга, тамъ, далеко, въ запутанномъ и угнетенномъ сознаніи, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и безумія. И тогда спокойная, сытая, какъ у племенныхъ быковъ, жизнь точно выбрасывалась изъ своего русла.
