господа, мое почтеніе-съ. Вы свободны, радъ буду видѣть васъ въ другой разъ, но въ другомъ порядкѣ. Позвольте-ка дорогу коню.
— Ваше превосходительство,—выступилъ впередъ Шульговичъ:—осмѣлюсь предложить отъ имени общества господъ офицеровъ отобѣдать въ нашемъ собраніи. Мы будемъ…
— Нѣтъ, ужъ зачѣмъ!—сухо оборвалъ его генералъ.—Премного благодаренъ, я приглашенъ сегодня къ графу Ледоховскому.
Сквозь широкую дорогу, очищенную офицерами, онъ галопомъ поскакалъ къ полку. Люди сами, безъ приказанія встрепенулись, вытянулись и затихли.
— Спасибо, N—цы!—твердо и привѣтливо крикнулъ генералъ.—Даю вамъ два дня отдыха. А теперь…—онъ весело возвысилъ голосъ:—по палаткамъ бѣгомъ маршъ! Ура!
Казалось, онъ этимъ короткимъ крикомъ сразу толкнулъ весь полкъ. Съ оглушительнымъ радостнымъ ревомъ кинулись полторы тысячи людей въ разныя стороны, и земля затряслась и загудѣла подъ ихъ ногами.
Ромашовъ отдѣлился отъ офицеровъ, толпою возвращавшихся въ городъ, и пошелъ дальней дорогой, черезъ лагерь. Онъ чувствовалъ себя въ эти минуты какимъ-то жалкимъ отщепенцемъ, выброшеннымъ изъ полковой семьи, какимъ-то непріятнымъ, чуждымъ для всѣхъ человѣкомъ, и даже не взрослымъ человѣкомъ, а противнымъ, порочнымъ и уродливымъ мальчишкой.
Когда онъ проходилъ сзади палатокъ своей роты, по офицерской линіи, то чей-то сдавленный, но гнѣвный крикъ привлекъ его вниманіе. Онъ остановился на минутку и въ просвѣтѣ между палатками увидѣлъ своего фельдфебеля Рынду, маленькаго, краснолицаго, апопле-
