ралъ указывалъ ему противника внезапными, быстрыми фразами: «Кавалерія справа, восемьсотъ шаговъ», и Стельковскій, не теряясь ни на секунду, сейчасъ же точно и спокойно останавливалъ роту, поворачивалъ ее лицомъ къ воображаемому противнику, скачущему карьеромъ, смыкалъ, экономя время, взводы—головной съ колѣна, второй стоя,—назначалъ прицѣлъ, давалъ два или три воображаемыхъ залпа и затѣмъ командовалъ: «На руку!»—«Отлично, братцы! Спасибо, молодцы!»—хвалилъ генералъ.
Послѣ опроса рота опять выстроилась развернутымъ строемъ. Но генералъ медлилъ ее отпускать. Тихонько проѣзжая вдоль фронта, онъ пытливо, съ особеннымъ интересомъ, вглядывался въ солдатскія лица, и тонкая, довольная улыбка свѣтилась сквозь очки въ его умныхъ глазахъ подъ тяжелыми, опухшими вѣками. Вдругъ онъ остановилъ коня и обернулся назадъ, къ начальнику своего штаба:
— Нѣтъ, вы поглядите-ка, полковникъ, каковы у нихъ морды! Пирогами вы ихъ, что ли, кормите, капитанъ? Послушай, эй, ты, толсторожій,—указалъ онъ движеніемъ подбородка на одного солдата:—тебя Коваль звать?
— Тошно такъ, ваше превосходительство, Михайла Борійчукъ!—весело, съ довольной дѣтской улыбкой крикнулъ солдатъ.
— Ишь ты, а я думалъ, Коваль. Ну, значитъ, ошибся,—пошутилъ генералъ.—Ничего не подѣлаешь. Не удалось…—прибавилъ онъ веселую, циничную фразу.
Лицо солдата совсѣмъ расплылось въ глупой и радостной улыбкѣ.
— Никакъ нѣтъ, ваше превосходительство!—крикнулъ онъ еще громче.—Такъ что у себя въ деревнѣ займался кузнечнымъ мастерствомъ. Ковалемъ былъ.
— А, вотъ видишь!—генералъ дружелюбно кивнулъ
