питалѣ… Можно было брать только обѣдъ и ужинъ въ собраніи, и то безъ водки и закуски. У него даже не было ни чаю ни сахару. Оставалась только, по какой-то насмѣшливой игрѣ случая, огромная жестянка кофе. Ромашовъ мужественно пилъ его по утрамъ безъ сахару, а вслѣдъ за нимъ, съ такой же покорностью судьбѣ, допивалъ его Гайна̀нъ.
И теперь, съ гримасами отвращенія прихлебывая черную, крѣпкую, горькую бурду, подпоручикъ глубоко задумался надъ своимъ положеніемъ. «Гм… во-первыхъ, какъ явиться безъ подарка? Конфеты или перчатки? Впрочемъ, неизвѣстно, какой номеръ она носитъ. Конфеты? Лучше бы всего духи: конфеты здѣсь отвратительныя… Вѣеръ? Гм!.. Да, конечно, лучше духи. Она любить. Эссъ-буке. Потомъ расходы на пикникѣ: извозчикъ туда и обратно, скажемъ—пять, на чай Степану—ррубль! Да-съ, господинъ подпоручикъ Ромашовъ, безъ десяти рублей вамъ не обойтись».
И онъ сталъ перебирать въ умѣ всѣ рессурсы. Жалованье? Но не далѣе, какъ вчера, онъ расписался на получательной вѣдомости: «Расчетъ вѣренъ. Подпоручикъ Ромашовъ». Все его жалованье было аккуратно разнесено по графамъ, въ числѣ которыхъ значилось и удержаніе по частнымъ векселямъ; подпоручику не пришлось получить ни копейки. Можетъ-быть, попросить впередъ? Это средство пробовалось имъ по крайней мѣрѣ тридцать разъ, но всегда безъ успѣха. Казначеемъ былъ штабсъ-капитанъ Дорошенко—человѣкъ мрачный и суровый, особенно къ «фендрикамъ». Въ турецкую войну онъ былъ раненъ, но въ самое неудобное и непочетное мѣсто—въ пятку. Вѣчныя подтруниванія и остроты надъ его раной (которую онъ, однако, получилъ не въ бѣгствѣ, а въ то время, когда, обернувшись къ своему взводу, командовалъ наступленіе) сдѣлали то, что, отпра-
