маршировка—все по-боку. Съ утра до вечера строили всякіе ложементы, матери ихъ бисъ! Лѣтомъ изъ земли, зимой изъ снѣга. Весь полкъ ходилъ перепачканный съ ногъ до головы въ глинѣ. Командиръ десятой роты, капитанъ Алейниковъ, царство ему небесное, былъ представленъ къ Аннѣ за то, что въ два часа построилъ какой-то тамъ люнетъ, чи барбетъ.
— Ловко!—вставилъ Лбовъ.
— Потомъ, это ужъ на вашей памяти, Павелъ Павлычъ,—стрѣльба при генералѣ Арагонскомъ.
— А! Примостився стрѣляти?—засмѣялся Вѣткинъ.
— Что̀ это такое?—спросилъ Ромашовъ.
Слива презрительно махнулъ рукой.
— А это то, что тогда у насъ только и было въ умѣ, что наставленія для обученія стрѣльбѣ. Солдатъ одинъ отвѣчалъ «Вѣрую» на смотру, такъ онъ такъ и сказалъ, вмѣсто «при Понтійстѣмъ Пилатѣ»—«примостився стрѣляти». До того головы всѣмъ забили! Указательный палецъ звали не указательнымъ, а спусковымъ; а вмѣсто праваго глаза—былъ прицѣльный глазъ.
— А помните, Аѳанасій Кириллычъ, какъ теорію зубрили?—сказалъ Вѣткинъ.—Траекторія, деривація… Ей-Богу, я самъ ничего не понималъ. Бывало, скажешь солдату: вотъ тебѣ ружье, смотри въ дуло. Что̀ видишь? «Бачу воображаемую линію, которая называется осью ствола». Но зато ужъ стрѣляли. Помните, Аѳанасій Кириллычъ?
— Ну, какъ же. За стрѣльбу наша дивизія попала въ заграничныя газеты. Десять процентовъ свыше отличнаго—отъ, извольте. Однако и жулили мы, б-батюшки мои! Изъ одного полка въ другой брали взаймы хорошихъ стрѣлковъ. А то, бывало, рота стрѣляетъ сама по себѣ, а изъ блиндажа младшіе офицеры жарятъ изъ револьверовъ. Одна рота такъ отличилась, что стали счи-
