Въ залѣ, которая, казалось, вся дрожала отъ оглушительныхъ звуковъ вальса, вертѣлись двѣ пары. Бобетинскій, распустивъ локти, точно крылья, быстро сѣменилъ ногами вокругъ высокой Тальманъ, танцовавшей съ величавымъ спокойствіемъ каменнаго монумента. Рослый, патлатый Арчаковскій кружилъ вокругъ себя маленькую, розовенькую младшую Лыкачеву, слегка согнувшись надъ нею и глядя ей въ проборъ; не выдѣлывая па, онъ лишь лѣниво и небрежно переступалъ ногами, какъ танцуютъ обыкновенно съ дѣтьми. Пятнадцать другихъ дамъ сидѣли вдоль стѣнъ въ полномъ одиночествѣ и старались дѣлать видъ, что это для нихъ все равно. Какъ и всегда бывало на полковыхъ собраніяхъ, кавалеровъ оказалось вчетверо меньше, чѣмъ дамъ, и начало вечера обѣщало быть скучнымъ.
Петерсонъ, только-что открывшая балъ, что всегда для дамъ служило предметомъ особой гордости, теперь пошла съ тонкимъ, стройнымъ Олизаромъ. Онъ держалъ ея руку точно пришпиленной къ своему лѣвому бедру; она же томно опиралась подбородкомъ на другую руку, лежавшую у него на плечѣ, а голову повернула назадъ, къ залѣ, въ манерномъ и неестественномъ положеніи. Окончивъ туръ, она нарочно сѣла неподалеку отъ Ромашова, стоявшаго около дверей дамской уборной. Она быстро обмахивалась вѣеромъ и, глядя на склонившагося передъ ней Олизара, говорила съ пѣвучей томностью:
— Нѣтъ, ск’жи-ите, графъ, отчего мнѣ всегда такъ жарко? Ум’ляю васъ—ск’жи-ите!..
Олизаръ сдѣлалъ полупоклонъ, звякнулъ шпорами и провелъ рукой по усамъ въ одну, и въ другую сторону.
— Сударыня, этого даже Мартынъ Задека не скажетъ.
