— Къ сожалѣнію!..—вздохнулъ Ромашовъ.
— А рубля?
— Мм!..
— Дезагреабль-съ… Ничего не подѣлаешь. Ну, пойдемте въ такомъ случаѣ, выпьемъ водки.
— Увы! И кредита нѣтъ, Петръ Ѳаддеевичъ.
— Да-а? О, повръ анфанъ!.. Все равно, пойдемъ.—Бобетинскій сдѣлалъ широкій и небрежный жестъ великодушія.—Я васъ привѣтствую.
Въ столовой между тѣмъ разговоръ становился болѣе громкимъ и въ то же время болѣе интереснымъ для всѣхъ присутствующихъ. Говорили объ офицерскихъ поединкахъ, только-что тогда разрѣшенныхъ, и мнѣнія расходились.
Больше всѣхъ овладѣлъ бесѣдой поручикъ Арчаковскій—личность довольно темная, едва ли не шулеръ. Про него втихомолку разсказывали, что, еще до поступленія въ полкъ, во время пребыванія въ запасѣ, онъ служилъ смотрителемъ на почтовой станціи и былъ преданъ суду за то, что ударомъ кулака убилъ какого-то ямщика.
— Это хорошо дуэль въ гвардіи—для разныхъ тамъ лоботрясовъ и фигель-миглей,—говорилъ грубо Арчаковскій:—а у насъ… Ну, хорошо, я холостой… положимъ, я съ Василь Василичемъ Липскимъ напился въ собраніи и въ пьяномъ видѣ закатилъ ему въ ухо. Что̀ же намъ дѣлать? Если онъ со мною не захочетъ стрѣляться—вонъ изъ полка; спрашивается, что̀ его дѣти будутъ жрать? А вышелъ онъ на поединокъ, я ему влѣплю пулю въ животъ, и опять дѣтямъ кусать нечего… Чепуха все.
— Гето… ты подожди… ты повремени,—перебилъ его старый и пьяный подполковникъ Лехъ, держа въ одной рукѣ рюмку, а кистью другой руки дѣлая сла-
