— Пьиглашаю васъ на пейвую кадъиль.
— Mesdames!.. Mesdames!..—говорилъ Ромашовъ, изображая собою противъ воли любезнаго кавалера и расшаркиваясь во всѣ стороны.
Въ это время онъ случайно взглянулъ на входную дверь и увидалъ за ея стекломъ худое и губастое лицо Раисы Александровны Петерсонъ подъ бѣлымъ платкомъ, коробкой надѣтымъ поверхъ шляпы. Ромашовъ поспѣшно, совсѣмъ по-мальчишески, юркнулъ въ гостиную. Но, какъ ни коротокъ былъ этотъ мигъ, и какъ ни старался подпоручикъ увѣрить себя, что Раиса его не замѣтила,—все-таки онъ чувствовалъ тревогу; въ выраженіи маленькихъ глазъ его любовницы почудилось ему что-то новое и безпокойное, какая-то жестокая, злобная и увѣренная угроза.
Онъ прошелъ въ столовую. Тамъ уже набралось много народа; почти всѣ мѣста за длиннымъ, покрытымъ клеенкой столомъ были заняты. Синій табачный дымъ колыхался въ воздухѣ. Пахло горѣлымъ масломъ изъ кухни. Двѣ или три группы офицеровъ уже начинали выпивать и закусывать. Кое-кто читалъ газеты. Густой и пестрый шумъ голосовъ сливался со стукомъ ножей, щелканьемъ бильярдныхъ шаровъ и хлопаньемъ кухонной двери. По ногамъ тянуло холодомъ изъ сѣней.
Ромашовъ отыскалъ поручика Бобетинскаго и подошелъ къ нему. Бобетинскій стоялъ около стола, засунувъ руки въ карманы брюкъ, раскачиваясь на носкахъ и на каблукахъ и щуря глаза отъ дыма папироски. Ромашовъ тронулъ его за рукавъ.
— Что̀?—обернулся онъ и, вынувъ одну руку изъ кармана, не переставая щуриться, съ изысканнымъ видомъ покрутилъ длинный рыжій усъ, скосивъ на него глаза и отставивъ локоть вверхъ.—А-а! Это вы? Эчень пріэтно…
Онъ всегда говорилъ такимъ ломанымъ, вычурнымъ то-
