тилъ Лещенко.—Конечно, нервы у нея… Такое время теперь.
— А отчего же вы не вмѣстѣ съ супругой? Или, можетъ-быть, Марья Викторовна не собирается сегодня?
— Нѣтъ. Какъ же. Будетъ. Она будетъ, голубчикъ. Только, видите ли, мѣстъ нѣтъ въ фаэтонѣ. Онѣ съ Раисой Александровной пополамъ взяли экипажъ, ну и, понимаете, голубчикъ, говорятъ мнѣ: «У тебя, говорятъ, сапожища грязные, ты намъ платья испортишь».
— Круазе въ середину! Тонкая рѣзь. Вынимай шара изъ лузы, Бекъ!—крикнулъ Олизаръ.
— Ты сначала дѣлай шара, а потомъ я выну,—сердито отозвался Бекъ-Агамаловъ.
Лещенко забралъ въ ротъ бурые кончики усовъ и сосредоточенно пожевалъ ихъ.
— У меня къ вамъ просьба, голубчикъ Юрій Алексѣичъ,—сказалъ онъ просительно и запинаясь:—сегодня вѣдь вы распорядитель танцевъ?
— Да. Чортъ бы ихъ побралъ. Назначили. Я крутился-крутился передъ полковымъ адъютантомъ, хотѣлъ даже написать рапортъ о болѣзни. Но развѣ съ нимъ сговоришь? «Подайте, говоритъ, свидѣтельство врача».
— Вотъ я васъ и хочу попросить, голубчикъ,—продолжалъ Лещенко умильнымъ тономъ.—Богъ ужъ съ ней, устройте, чтобы она не очень сидѣла. Знаете, прошу васъ по-товарищески.
— Марья Викторовна?
— Ну да. Пожалуйста ужъ.
— Желтый дуплетъ въ уголъ,—заказалъ Бекъ-Агамаловъ.—Какъ въ аптекѣ будетъ.
Ему было неудобно играть вслѣдствіе его небольшого роста, и онъ долженъ былъ тянуться на животѣ черезъ бильярдъ. Отъ напряженія его лицо покраснѣло,
