Безъ сомнѣнія, онъ тотчасъ же убѣдится, что ваши умственныя способности находятся въ самомъ прекрасномъ состояніи и отпуститъ васъ; согласитесь, что я вѣдь въ концѣ концовъ вовсе не компетентенъ въ этомъ дѣлѣ.
«Все-таки онъ былъ до того любезенъ, что назначилъ мнѣ въ провожатые только одного артельщика, взявъ съ меня предварительно честное слово, что я никоимъ образомъ не буду выражать на дорогѣ своего негодованія и дѣлать попытокъ къ бѣгству.
«Мы пріѣхали въ больницу какъ разъ къ часу визитацій. Ждать мнѣ пришлось недолго. Вскорѣ въ пріемную пришелъ главный врачъ, въ сопровожденіи нѣсколькихъ ординаторовъ, смотрителя психіатрическаго отдѣленія, сторожей и человѣкъ двадцати студентовъ. Онъ прямо подошелъ ко мнѣ и устремилъ на меня долгій, пристальный взглядъ. Я отвернулся. Мнѣ почему-то показалось, что этотъ человѣкъ сразу возненавидѣлъ меня.
«— Только, пожалуйста, не волнуйтесь, — сказалъ докторъ, не спуская съ меня своихъ тяжелыхъ глазъ. — Здѣсь у васъ нѣтъ враговъ. Никто васъ не будетъ преслѣдовать. Враги остались тамъ… въ другомъ городѣ… Они не посмѣютъ васъ здѣсь тронуть. Видите, кругомъ все добрые, славные люди, многіе васъ хорошо знаютъ и принимаютъ въ васъ участіе. Меня, напримѣръ, вы не узнаёте?
«Онъ уже заранѣе считалъ меня сумасшедшимъ. Я хотѣлъ возразить ему, но во̀-время сдержался: я отлично понималъ, что каждый мой гнѣвный порывъ, каждое рѣзкое выраженіе сочтутъ за несомнѣнный признакъ сумасшествія. Поэтому я промолчалъ.
«Затѣмъ докторъ спросилъ у меня мое имя и фамилію, сколько мнѣ лѣтъ, чѣмъ занимаюсь, кто мои родители и т. д. На всѣ эти вопросы я отвѣчалъ коротко и точно.
