Женщина уродливо подняла кверху плечи, совсѣмъ склонила на бокъ голову и съ жалостнымъ и покорнымъ выраженіемъ закрыла глаза, точно ожидая удара сверху. Кашинцевъ почувствовалъ, что цѣпь его легкихъ, пріятныхъ и важныхъ мыслей внезапно разбилась и больше не возстановится, и ему стало неловко, стыдно передъ самимъ собою за эти мысли.
— Нехай меня Богъ покараетъ, пане полковникъ! — клялась со страстной убѣдительностью Этля. — Дай мнѣ Богъ ослѣпнуть и не видѣть завтрашняго дня и моихъ собственныхъ дѣтей! Панъ полковникъ самъ знаетъ, ну что̀ я могу сдѣлать, если къ намъ въ заѣздъ зайдетъ пьяный мужикъ? Мой мужъ больной человѣкъ, а я слабая, бѣдная женщина.
— Ну ладно! — сурово остановилъ ее приставъ. — Будетъ.
Въ это мгновеніе онъ замѣтилъ Кашинцева и тотчасъ же, побѣдоносно и строго закинувъ вверхъ голову, напружилъ грудь и размахнулъ рукой налѣво и направо свои прекрасные русые бакенбарды. Но вдругъ на лицѣ его показалась улыбка.
— Базиль Базиличъ! Старый крокодилъ! Какими попутными вѣтрами? — воскликнулъ онъ театрально радостнымъ тономъ. — Чортъ тебя знаетъ, сколько времени не видались!.. Виноватъ, — круто остановился приставъ у стола. — Я, кажется… обознался.
Онъ щегольски приложилъ ладонь къ козырьку фуражки. Кашинцевъ, полупривставъ, довольно неуклюже сдѣлалъ то же самое.
— Простите великодушно… Принялъ васъ за своего коллегу, почайновскаго пристава, — этакое фатальное совпаденіе. Еще разъ — виноватъ… Впрочемъ, знаете, такое сходство формы, что-о… Во всякомъ случаѣ, позвольте представиться: мѣстный приставъ и, такъ