— О, нѣтъ, докторъ, что̀ вы… Мы съ Реберомъ уже давно гонялись по всей Европѣ другъ за другомъ. Даже и залогъ настоящій, а не для приманки. И онъ и я внесли по сто рублей въ третьи руки.
— Все-таки я не вижу резона, почему нельзя отложить состязаніе на будущее время.
— Наоборотъ, докторъ, очень важные резоны. Да вы посудите сами. У насъ борьба состоитъ изъ трехъ состязаній. Положимъ, первое взялъ Реберъ, второе — я, третье, значитъ, остается рѣшающимъ. Но ужъ мы настолько хорошо узнали другъ друга, что можно безошибочно сказать, за кѣмъ будетъ третья борьба, и тогда — если я не увѣренъ въ своихъ силахъ — что̀ мнѣ мѣшаетъ заболѣть, или захромать и т. д. и взять свои деньги обратно? Тогда выходитъ, для чего же Реберъ боролся первые два раза? Для своего удовольствія? Вотъ на этотъ случай, докторъ, мы и заключаемъ между собой условіе, по которому тотъ, кто въ день рѣшительной борьбы окажется больнымъ, считается все равно проигравшимъ, и деньги его пропадаютъ.
— Да-съ, это дѣло скверное, — сказалъ докторъ и опять значительно поднялъ и опустилъ брови. — Ну, что же, дружочекъ, чортъ съ ними, съ этими ста рублями?
— Съ двумястами, докторъ, — поправилъ Арбузовъ: — по контракту съ дирекціей я плачу неустойку въ сто рублей, если откажусь въ самый день представленія, хотя бы по болѣзни, отъ работы.
— Ну, чортъ… ну, двѣсти! — разсердился докторъ. — Я бы на вашемъ мѣстѣ все равно отказался… Чортъ съ ними, пускай пропадаютъ, свое здоровье дороже. Да наконецъ, дружочекъ, вы и такъ рискуете потерять вашъ залогъ, если будете больной бороться съ такимъ опаснымъ противникомъ, какъ этотъ американецъ.