закутаннаго въ мѣховую шубу, изъ подъ которой и несло запахомъ, ударившимъ мнѣ въ носъ. Я тотчасъ заговорилъ съ нимъ и сказалъ: «Сударь, у васъ есть хлѣбъ, и вы должны мнѣ продать его!» Онъ хотѣлъ было уйти, но я схватилъ его за руку и не пускалъ. Тогда, видя, что ему отъ меня не отвязаться, онъ вытащилъ изъ подъ полы еще горячую ковригу, которую я съ жадностью схватилъ одной рукой, а другой протянулъ ему пять франковъ въ уплату. Но едва хлѣбъ очутился у меня въ рукахъ, какъ мои друзья, бывшіе тутъ же, набросились на него, какъ бѣшеные, и вырвали его. У меня, на мою долю, остался только кусокъ, который я держалъ между большимъ и двумя первыми пальцами правой руки.
Тѣмъ временемъ полковой лекарь—онъ оказался лекаремъ—успѣлъ скрыться. И хорошо сдѣлалъ: его можетъ быть укокошили бы, чтобы отнять у него остальной запасъ хлѣба. По всей вѣроятности, прибывъ въ деревушку изъ первыхъ, онъ къ своему счастью раздобылъ муки и въ ожиданіи нашего прихода испекъ лепешекъ.
За тѣ полчаса, что мы стояли на мѣстѣ, у насъ умерло нѣсколько человѣкъ. Много другихъ свалилось еще, пока колонна была въ движеніи. Словомъ, наши ряды уже начали замѣтно рѣдѣть, а мы были еще въ началѣ нашихъ бѣдствій! Когда мы останавливались закусить наскоро, то пускали кровь брошеннымъ лошадямъ или тѣмъ, которыхъ удалось стащить незамѣтно.
Кровь собирали въ котелъ, варили ее и ѣли.
