лучно. Въ ту же ночь солдаты убили медвѣдя, который былъ въ одну минуту съѣденъ.
Проведя кое-какъ ночь крайне тяжелую, благодаря морозу, мы снова пустились въ путь. Полковникъ одолжилъ свою лошадь теткѣ Дюбуа, державшей на рукахъ своего новорожденнаго младенца, завернутаго въ овечью шкурку; ее самое прикрыли шинелями двухъ солдатъ роты, умершихъ въ эту ночь.
25-го октября (6-го ноября) стоялъ такой туманъ, что ни зги не было видно, и трещалъ морозъ свыше двадцати-двухъ градусовъ; у насъ губы слипались, внутри носа стыло и самый мозгъ, казалось, замерзалъ. Мы двигались въ ледяной атмосферѣ. Весь день при сильномъ вѣтрѣ все падалъ снѣгъ небывало крупными хлопьями; не только не видно было неба, но даже и тѣхъ, кто шелъ впереди насъ.
Дойдя до жалкой деревушки (Михайловка), мы увидали человѣка, скакавшаго во весь опоръ, отыскивая императора. Вскорѣ мы узнали, что это генералъ, привезшій извѣстіе о заговорѣ Мале, только-что открытомъ въ Парижѣ.
Мы остановились неподалеку отъ лѣса: чтобы двигаться дальше, надо было долго дожидаться,—дорога была узкая, а скопленіе народа значительное, и пока мы, нѣсколько пріятелей, стояли въ кучкѣ, постукивая ногами, чтобы не застынуть, и бесѣдуя о своихъ бѣдствіяхъ и о терзавшемъ насъ голодѣ, я почуялъ вдругъ запахъ горячаго хлѣба. Обернувшись, я увидалъ позади близехонько отъ себя какого-то субъекта,
