чтобы не лишиться добычи, которую везли изъ Москвы и которой были нагружены всѣ повозки. Ночь мы провели въ лѣсу позади Гжатска, гдѣ ночевалъ императоръ; ночью въ первый разъ шелъ снѣгъ.
На другое утро, 18-го (30-го), дороги уже испортились; повозки, нагруженныя добычей, тащились съ трудомъ; многія оказались сломанными, а съ другихъ возницы, опасаясь, чтобы онѣ не сломались, спѣшили сбросить лишнюю кладь. Въ этотъ день я былъ въ арьергардѣ колонны и имѣлъ возможность видѣть начало безурядицы. Дорога была вся усѣяна цѣнными предметами: картинами, канделябрами и множествомъ книгъ; въ теченіе цѣлаго часа я подбиралъ томы, просматривалъ ихъ, бросалъ, подымалъ другіе, которые въ свою очередь бросалъ, предоставляя кому угодно подымать ихъ.
То были сочиненія Вольтера, Жана-Жака Руссо и „Естественная исторія“ Бюффона, переплетенныя въ красный сафьянъ и съ золотымъ обрѣзомъ. Тутъ же мнѣ посчастливилось пріобрѣсти медвѣжью шкуру, которую одинъ солдатъ роты поднялъ съ поломанной повозки, нагруженной мѣхами. Въ этотъ же день наша маркитантка лишилась своей повозки съ продовольствіемъ, между прочимъ, нашей большой серебряной миски, гдѣ мы постоянно варили пуншъ.
18-го (30-го) октября мы прибыли въ Вязьму, „водочный“ городъ, какъ его прозвали наши солдаты вслѣдствіе того, что по пути въ Москву мы добыли тамъ водки. Императоръ остановился въ городѣ; нашъ полкъ двинулся впередъ.
