сказать, что все это время мы пили вволю пуншъ, который заботливо приготовлялъ намъ старый драгунъ Меле, и наши маркизы, такъ же какъ и маркитантка, хотя прекрасно выносили спиртные напитки, но порядкомъ-таки захмелѣли благодаря большимъ стаканамъ пунша, который онѣ то и дѣло потягивали съ наслажденіемъ.
По части музыки у насъ была флейта фельдфебеля; ей въ тактъ акомпанировалъ барабанщикъ роты. Но только-что заиграла музыка и тетка Дюбуа пустилась выдѣлывать па визави съ фурьеромъ роты, какъ наши маркизы, которымъ, вѣроятно, пришлась по вкусу наша дикая музыка, принялись скакать, какъ ошалѣлыя: вправо, влѣво, махая руками, дрыгая ногами, то и дѣло шлепаясь на полъ и опять вскакивая. Точно бѣсъ въ нихъ вселился. Насъ бы это не удивило, будь онѣ одѣты въ простое русское платье, но видѣть французскихъ маркизъ, обыкновенно такихъ чопорныхъ, скачущими какъ полоумныя—такое зрѣлище заставляло насъ покатываться со смѣху, такъ-что музыкантъ не въ силахъ былъ продолжать играть на флейтѣ; но барабанъ подоспѣвалъ ему на помощь, жарилъ во всю. Наши маркизы еще пуще запрыгали, пока не повалились, какъ снопы, отъ усталости. Мы подняли ихъ, аплодировали имъ, и снова принялись пить и плясать до четырехъ часовъ утра.
Тетка Дюбуа, какъ истая маркитантка, знавшая цѣну богатой одеждѣ, надѣтой на ней — она была изъ золотой и серебряной парчи — ушла не сказав-
