дыдущихъ дней развѣялъ самый пепелъ съ пожарищъ.
Наконецъ мы добрались до квартала, гдѣ все было еще цѣло; между прочимъ, мы увидали нѣсколько экипажей, но безъ лошадей. Кругомъ царила глубокая тишина. Мы осмотрѣли экипажи и ничего въ нихъ не нашли. Но едва успѣли мы отойти, какъ раздался позади яростный крикъ и повторился вслѣдъ затѣмъ еще въ нѣсколькихъ мѣстахъ. Мы стали прислушиваться, но болѣе уже ничего не слышали. Тогда мы рѣшились зайти въ два дома: въ одинъ—я съ пятерыми солдатами, а въ другой—капралъ съ остальными пятью. Мы зажгли фонари, принесенные съ собой, и съ саблями въ рукахъ собрались войти въ дома, надѣясь найти тамъ что-нибудь для себя полезное.
Домъ, куда я хотѣлъ войти, былъ запертъ и ворота забиты желѣзными болтами. Это сильно меня раздосадовало, намъ не хотѣлось нашумѣть, выбивая ворота. Но замѣтивъ, что открытъ подвалъ, выходившій на улицу, двое людей спустились туда. Тамъ находилась лѣстница, сообщавшаяся съ внутренностью дома, и нашимъ людямъ ничего не стоило отпереть намъ ворота. Мы вошли и очутились въ бакалейной лавкѣ; все было въ цѣлости, только въ одной комнатѣ—въ столовой, замѣчался нѣкоторый безпорядокъ. На столѣ виднѣлись остатки варенаго мяса, на сундукѣ лежало нѣсколько мѣшковъ съ крупной мѣдной монетой; можетъ быть, ими пренебрегли или просто не могли забрать ихъ съ собой.
