Наконецъ мы очутились въ кварталѣ, совершенно обращенномъ въ пепелъ, и нашъ еврей старался узнать въ немъ улицу, которая должна была привести насъ на Губернаторскую площадь; но ему очень трудно было отыскать какіе-либо слѣды.
Въ этомъ новомъ направленіи, какое мы приняли, Кремль остался у насъ по лѣвую руку. Пока мы шли, вѣтеръ гналъ на насъ горячій пепелъ, залѣплявшій намъ глаза; мы углублялись въ улицы, не встрѣчая никакихъ приключеній, только слегка обжигали себѣ ноги, — приходилось ступать на листы, упавшіе съ крышъ, и на горячую золу, засыпавшую всѣ улицы.
Мы уже прошли порядочное разстояніе, какъ вдругъ увидали по правую руку совершенно оголенное пространство: то былъ еврейскій кварталъ; маленькіе домишки, выстроенные изъ дерева, сгорѣли до тла: при такомъ зрѣлищѣ нашъ проводникъ пронзительно закричалъ и упалъ безъ чувствъ. Мы поспѣшили освободить его отъ ноши, вынули бутылку съ водкой, заставили его проглотить нѣсколько капель и плеснули ему въ лицо той же водкой. Онъ открылъ глаза. Мы стали спрашивать, что съ нимъ такое? Онъ объяснилъ намъ, что его домъ сдѣлался жертвой пламени и что, вѣроятно, его семейство все погибло. Съ этими словами онъ снова лишился чувствъ, такъ что намъ поневолѣ пришлось оставить его, хотя мы не знали, какъ выпутаться изъ такого лабиринта. Надо было однако на что-нибудь рѣшиться: мы навьючили нашу ношу на одного изъ солдатъ и про-
