На другой день послѣ нашего прибытія, 3 (15-го) сентября, въ 9 часовъ утра, полкъ покинулъ Губернаторскую площадь, чтобы перенестись въ окрестности Кремля, гдѣ помѣстился императоръ, а такъ какъ еще не прошло двадцати-четырехъ часовъ моего дежурства, то я съ 15-тью товарищами былъ оставленъ во дворцѣ губернатора.
Около десяти часовъ я увидалъ генерала, подъѣхавшаго верхомъ; кажется, это былъ генералъ Пернетти: онъ привелъ съ собой человѣка, еще молодого, въ овчинномъ тулупѣ, подпоясанномъ краснымъ шерстянымъ кушакомъ. Генералъ спросилъ меня, не я ли начальникъ поста, и на мой утвердительный отвѣтъ сказалъ: «Хорошо, заберите этого человѣка и убейте его штыками,—я засталъ его съ факеломъ въ рукахъ поджигающимъ дворецъ, гдѣ я квартирую.»
Я тотчасъ же отрядилъ четырехъ солдатъ для выполненія приказа генерала. Но французскій солдатъ мало склоненъ къ подобнымъ хладнокровнымъ экзекуціямъ: удары, которые они наносили ему, не проникали сквозь овчину; мы вѣроятно пощадили бы его жизнь, еслибъ не генералъ, который, желая удостовѣриться, исполнятъ-ли его приказаніе, не уѣзжалъ до тѣхъ поръ, пока несчастный не упалъ замертво, сраженный выстрѣломъ, который одинъ солдатъ нанесъ ему въ бокъ, чтобы не заставлять его страдать отъ штыковъ. Мы такъ и оставили его на площади.
Вскорѣ явился другой субъектъ, житель Москвы, французъ по происхожденію, парижанинъ, выдававшій
