ходъ вмѣстѣ съ русскими. Мы воспрепятствовали пока поджогу дома, забравъ съ собой русскихъ полицейскихъ; ихъ было четверо; мы увели ихъ къ своему полку, все еще стоявшему на Губернаторской площади; прибыли мы туда съ немалыми затрудненіями, не раньше двухъ часовъ ночи и со стороны противоположной той, откуда вышли.
Полковникъ узнавъ о нашемъ возвращеніи, явился къ намъ, чтобы выразить свое неудовольствіе и допросить насъ, гдѣ это мы пропадали съ 7-ми часовъ вчерашняго дня. Но когда онъ увидалъ нашихъ плѣнниковъ и нашего раненаго товарища и когда мы разсказали ему про испытанныя нами опасности, онъ объявилъ, что радъ нашему возвращенію и что мы доставили ему сильное безпокойство.
Бросивъ взглядъ на площадь, гдѣ расположился на бивуакахъ нашъ полкъ, мнѣ представилось, что я вижу передъ собой сборище разноплеменныхъ народовъ міра,—наши солдаты были одѣты, кто калмыкомъ, кто казакомъ, кто татариномъ, персіаниномъ или туркомъ, а другіе щеголяли въ богатыхъ мѣхахъ. Нѣкоторые нарядились въ придворные костюмы во французскомъ вкусѣ, со шпагами при бедрѣ, съ блестящими, какъ алмазы, стальными рукоятками. Вдобавокъ, вся площадь была усѣяна лакомствами, какихъ только душѣ угодно—винами, ликерами, въ большомъ количествѣ; былъ небольшой запасъ свѣжаго мяса, много окороковъ и крупной рыбы, немного муки, — а хлѣба не было.
