шую изразцовую печь. Русскіе разсудили, что для того, чтобы истреблять насъ, всякое средство годится.
Пока мы были въ домѣ, размышляя о многихъ вещахъ, которыхъ еще не понимали, мы услыхали крики: «Горимъ! горимъ!» Это наши часовые замѣтили, что дворецъ загорѣлся. Дѣйствительно, изъ многихъ мѣстъ повалили клубы густого дыма, сперва чернаго, потомъ багроваго, и въ одинъ мигъ все зданіе очутилось въ огнѣ. По прошествіи четверти часа, крыша изъ крашенаго глянцовитаго толя рухнула съ страшнымъ трескомъ и увлекла за собой три четверти всего зданія.
Сдѣлавъ нѣсколько крюковъ,мы попали въ довольно широкую и длинную улицу, гдѣ направо и налѣво возвышались великолѣпные дворцы. Она должна была привести насъ въ ту сторону, откуда мы пришли, но каторжникъ, служившій намъ проводникомъ, ничего не могъ сообщить намъ; онъ былъ полезенъ намъ лишь на то, чтобы по временамъ тащить нашего раненаго: ему стало трудно идти. Во время нашего странствія мы встрѣчали проходившихъ мимо людей съ длинными бородами и зловѣщими лицами; при свѣтѣ факеловъ, которые они несли въ рукахъ, они казались еще страшнѣе; не подозрѣвая ихъ намѣреній, мы пропускали ихъ.
Дальше мы встрѣтили гвардейскихъ егерей и отъ нихъ узнали, что это сами русскіе поджигаютъ городъ и что встрѣченнымъ нами людямъ поручено выполнять этотъ замыселъ. Дѣйствительно, минуту спустя, мы
