за три пары эполетъ, которые мы обязывались выдать ему и за сторублевый билетъ, всего на всего на сумму 300 франковъ. Но я ставилъ условіемъ, чтобы эполеты оставались въ рукахъ нашего хозяина съ тѣмъ, чтобы онъ передалъ ихъ ему по его возвращеніи, а что касается сторублевки, то я обязывался выдать ее на мѣстѣ нашего назначенія, то-есть на первомъ постѣ французской арміи. Выдача эполетъ должна состояться по предъявленіи имъ шелковаго платка, который я тутъ же показалъ всѣмъ домашнимъ; а онъ, Самуилъ, съ своей стороны, обязанъ выдать семьѣ двадцать-пять рублей; фуляровый платокъ предназначался младшей дѣвушкѣ, той, что вымыла мнѣ ноги. Жидъ изъявилъ согласіе, сославшись однако на опасности, какимъ онъ долженъ подвергнуть себя, пробираясь не по большой дорогѣ. Нашъ хозяинъ выразилъ сожалѣніе, что онъ не моложе на десять лѣтъ—тогда онъ могъ бы самъ проводить насъ, притомъ даромъ и защищая насъ противъ русскихъ, если бы они встрѣтились. Съ этими словами, онъ показалъ свою старую алебарду, привязанную къ деревянному шесту. Но онъ надавалъ столько инструкцій жиду на счетъ дороги, что тотъ взялся проводить насъ, удостовѣрившись предварительно, что все, что мы ему давали взамѣнъ, доброкачественно.
Было часовъ девять утра, когда мы пустились въ путь. Это было 12-го (24-го) ноября. Вся польская семья долго стояла на пригоркѣ, провожая насъ глазами и посылая намъ привѣтствія.
Нашъ проводникъ шелъ впереди, держа нашу шадь
