Мнѣ пришло въ голову, что еврей можетъ пригодиться, если мы возьмемъ его проводникомъ; у насъ было чѣмъ соблазнить его алчность. Тотчасъ же я сообщилъ свою мысль Пикару, онъ ее одобрилъ и уже собирался обратиться къ жиду съ этимъ предложеніемъ, какъ вдругъ наша лошадь, отдыхавшая на соломѣ, вскочила въ испугѣ, стараясь оборвать уздечку, за которую была привязана; собака залилась лаемъ. Въ ту же минуту мы услыхали вой нѣсколькихъ волковъ вокругъ избы и у самой двери. Они добирались до нашей лошади. Пикаръ схватилъ ружье, чтобы поохотиться за ними, но нашъ хозяинъ объяснилъ ему, что это было бы неосторожно, въ виду русскихъ. Тогда онъ взялъ въ одну руку саблю, въ другую пылающую сосновую лучину, отворилъ дверь и побѣжалъ на волковъ, которыхъ обратилъ въ бѣгство. Минуту спустя онъ вернулся, увѣряя меня, что эта бѣготня оказала ему пользу и что его головная боль почти совсѣмъ прошла. Волки еще разъ возвращались, но мы уже больше не выходили отгонять ихъ.
Какъ я и ожидалъ, еврей освѣдомился у насъ, не имѣемъ-ли мы чего продать ему или вымѣнять? Я напомнилъ Пикару, что теперь пора предложить ему проводить насъ до Борисова или до перваго французскаго поста. Я полюбопытствовалъ, сколько отсюда верстъ до Березины. Онъ отвѣчалъ, что по большой дорогѣ девять верстъ; мы объяснили ему, что желаемъ по возможности добраться туда другими путями и предложили ему проводить насъ на слѣдующихъ условіяхъ:
